* * *
Кристофер добрался до Вронских в Жолибож уже вечером. Подойдя к дому, он услышал знакомые звуки. Рахель играла на рояле. Как хорошо, что Деборе удается держать их в руках, не давать им впадать в панику и отчаяние. Стефан с облегчением вздохнул, когда Крис обнял его, потому что знал, что ”мужские обязанности” по дому на время визита Криса с него снимутся.
Дебора в кухне успокаивала рыдающую Зоею.
— Бедняжка, — обернулась она к Крису, — сегодня во время бомбежки погибла ее сестра.
Крис принес из комнаты коньяк и дал Зосе выпить. Они помогли ей встать, отвели в спальню Деборы, уложили и послали Рахель со Стефаном присмотреть за ней.
Зося кричала, что хочет к сестре.
— Нет, милая, там опасно, стены совсем разрушены. Успокойтесь.
Дебора взяла в кабинете Пауля таблетку снотворного и заставила Зоею принять ее. Вскоре Зосины рыдания перешли в тихий плач.
Крис отвел Дебору в другую комнату.
— Бедная женщина, — говорила Дебора, — у нее больше никого нет, кроме непутевого сына, а может, и его уже нет, от него ни звука с тех пор, как началась война.
— У нее есть ты и дети!
— Дети держатся замечательно. Сколько так может продолжаться?
— Я только что говорил с мэром. С минуты на минуту все может кончиться.
— Иногда мне кажется, что я буду даже рада, если немцы займут Варшаву, все равно хуже уже некуда. Ты видел кого-нибудь?
Крис кивнул.
— Я была в приюте, — продолжала Дебора — Сусанна волнуется за Ирвина. Она его уже три дня не видела.
— Рози в порядке. Мы с ним только что расстались.
— Как Габриэла? Ты ей передал, что я предлагаю ей перебраться сюда? Здесь безопаснее, чем в центре города.
— Она не хочет уходить из квартиры Андрея, ты же знаешь.
— А как Андрей?
— Утром я был с ним. Отправка американцев шла через его участок обороны. Ты уже слышала?
— Да, — вздохнула она. — Они нам вернули людей без рук и без ног.
— Дебора, среди них находится... твой муж.
* * *
Длинные коридоры подвала Национального музея были сплошь заставлены койками и матрацами, положенными прямо на пол. Подвал, где не так опасны бомбежки, был наскоро превращен в госпиталь. В этом районе Варшавы подача электроэнергии уже прекратилась и не работали даже запасные генераторы. Было холодно. Сырые комнаты слабо освещались керосиновыми лампами. Пахло плесенью, гноем, лекарствами и чем-то еще. Слышались мягкие шаги медсестер, стоны, молитвы, порой — отчаянный крик.
В помещении, приспособленном для кормящих матерей, младенцы сосали пустые груди и отчаянно орали, словно возмущаясь тем безобразием, которое им уготовано на земле в первые же часы их жизни.