Очередная из них уже поджидала меня в коридоре. Низко присев в почтительном реверансе, одна из доверенных фрейлин Марго передала просьбу моей супруги посетить её покои «для обсуждения чрезвычайно важного государственного дела»… Хмыкнув, я кивком отпустил девушку и нехотя отправился в сторону комнат жены. Я примерно представлял, какое такое государственное дело занимало прелестную, но взбалмошную головку императрицы — Тэйни. И дело было вовсе не в ревности, как могло показаться со стороны. Самым страшным для Маргарет было потерять лицо перед подданными, выглядеть смешно или жалко. А мой явный интерес к прекрасному дару индейцев был очевиден всем присутствующим на приеме, став очередным вызовом для жены.
Подходя к покоям Маргарет, я испытал ностальгию. После нашей свадьбы она заняла комнаты, в которых прежде жила Софья Андреевна. Для Марго это представлялось своеобразным символом её воцарения на троне. Мне же долгое время было тяжело, приходя сюда, не находить того тепла и понимания, что дарила мне матушка…
Двор молодой императрицы был весьма большим. Прибыв из Великобритании, она привезла с собой своих фрейлин и штат личной охраны. Здесь к ней определили и наших девушек. Стараниями Светланы в свиту новоиспеченной императрицы попали именно её осведомительницы. Своенравная англичанка считала себя умнее и прозорливее всех, поэтому, когда обер-гофмейстерина представляла ей кандидаток, выбрала именно тех, на ком Оленина не заостряла внимания. Зато девушек, удостоившихся высшей оценки и похвалы со стороны Светланы, Маргарет с явным злорадством отвергла. Как, собственно, и рассчитывала хитрая графиня. Накануне, томно потягиваясь в моей постели после бурных ласк, она с усмешкой поделилась со мной своими планами, которые получили полное и безоговорочное одобрение с моей стороны.
Войдя в малую гостиную, я, к своему удивлению, не увидел здесь своей жены. Когда юная фрейлина с поклоном повела меня в сторону спальни, я понял, что сегодня Маргарет решила пустить в ход тяжёлую артиллерию. Несмотря на все наше противостояние, супружеский долг я отдавал часто и с удовольствием. То самое слияние силы, что поразило нас при первом знакомстве, играло в этом главную роль. Ни разу мы не испытывали даже тени нежности и любви к друг другу, а короткие, но насыщенные любовные объятия напоминали, скорее, схватки — жаркие, дикие, животные, на грани ненависти, когда каждый пытался доминировать, испытывая партнера на прочность… После подобных встреч на супружеском ложе я был измотанным и обессиленным в такой степени, какой ни разу не удавалось добиться суровому Черкасскому на наших занятиях.