Если я сейчас раскрою рот — из меня польётся, хлынет поток, которого не расхлебать и сотне психоаналитиков. А когда я выблюю всё это, весь этот кошмар, что поддерживал во мне жизнь до сих пор, я опустею. Лей Ченг, Леонид Громов — никого не останется. Мне нечем будет дальше жить. Пустышка, избранная духом.
Я подошёл к лимузину, мигающему аварийкой. Постучал по водительскому стеклу. Оно опустилось.
— Есть сигарета? — спросил я водилу, который смотрел на меня вытаращенными глазами.
— Что?
— Что-нибудь, что будет медленно меня убивать. Дымящаяся вонючая палочка, выкурив которую, я передумаю вышибать себе мозги.
Наверное, господь на небе всё-таки есть, потому что он свершил чудо. Водитель Юна достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и протянул мне. Какие-то крутые сигареты, фильтр отделён от основной части золотым тиснением. Смерть в золотой короне, как мило.
Я взял сигарету, склонился к огоньку зажигалки. Поблагодарил кивком.
— Лей! — Голос Юна. — Лей, там всё улажено.
— Неужели? — спросил я безжизненным тоном и привалился спиной к борту лимузина.
Юн остановился рядом. Он стоял справа от меня, Дэйю — слева. Оба помятые, всклокоченные, с кровавыми разводами на лицах.
— Да, всё в порядке…
— И Шан жива?
Юн замолчал, пристально глядя на меня. Хмыкнул, видимо, не зная, что сказать.
— Кажется, нам нужно отдохнуть, — сказала Дэйю с нажимом. С таким нажимом, что становилось ясно — ей не кажется. — Вернёмся к делам завтра.
— Вернёмся? Завтра? — Я затянулся и, медленно выпуская дым сквозь плотно сжатые губы, посмотрел на неё. — К чему? Поедем по остальным цюаньцам?
— Лей, я понимаю, что ты чувствуешь, — торопливо начал Юн.
— Да неужели? — повысил голос я. — Ты понимаешь, что чувствует сорокалетний мужик, оказавшийся в теле сопляка вроде тебя? Аплодирую, молодец. Знаешь, каково это — не понимать, ради чего ты живёшь? Я в восхищении. Понимаешь, что значит убивать ни в чём не повинных людей просто ради эксперимента, в который ни на грош не веришь? Я кланяюсь тебе, гуру, достигший просветления!
— О чём это он? — Юн в недоумении посмотрел на Дэйю.
Та только поморщилась. Она, в отличие от Юна, могла меня понять, но восторга ей это не добавляло.
— Я о том, что мне не восемнадцать лет, Юн Чжоу. Уже давно — не восемнадцать. Может быть, я позволил себе не взрослеть достаточно долго, но теперь уже тянуть некуда. Хватит. Больше я в этой детской возне не участвую.
— Какая возня? О чём ты?! Мы пытаемся…
— Мы пытаемся неправильно! — рявкнул я на главу клана Чжоу, за спиной которого маячил мрачный, как грозовая туча, Реншу. — То, что случилось с Шан, случится и с остальными. Они будут кидаться на меня до тех пор, пока не сдохнут. И их смерть будет на моей совести, а там уже совершенно не осталось места.