Утром голос Петра Ивановича-младшего гудел на все общежитие:
— Вставай… День мировой… Золотой… А солнышка сколько… За год его столько не было…
Ребята повскакали с постелей, хотя после вчерашнего торжественного заседания, концерта и кинокартины хотелось еще спать и было очень рано.
Вскакивали и бежали умываться. Завтрака еще не было — рано.
Высыпали на площадку перед общежитием, как воробьи на жердочке, расселись по бревнам, раскатанным возле дома.
— Я так полагаю, — рассуждал Петр Иванович-младший, — двора нашего на пять домов хватит. Кончаем мы работу в восемь, а летом солнышко без малого до одиннадцати бывает… Если нам тут волейбольную площадку организовать, так мы еще после завода поиграть можем. Правильно, ребята?
— Футбол лучше, — возразили с соседнего бревна.
— Футбол, — запротестовал Самойлов, — ему тут простора мало… Его туда, — он показал на поле за территорией двора. — Только ведь, ребята, за нас никто ничего делать не станет. Самим придется площадку готовить.
— Ну и что?
— А то, что приниматься за это дело надо будет.
— Два праздника у нас.
Петр Иванович-младший задумался.
— Отставить!.. Праздник для отдыха… Предлагаю после завтрака уйти всем в лес. Щеглы там, ребята, птицы разные… Поют…
Глаза сразу загорелись, весь подался вперед, зашептал:
— Тут за лесом озерко есть. Рыба в нем водится… Утки бывают. Может, подстрелим одну или две, и рыбы половить можно… У меня вот что есть!.. — И он вытащил из кармана большую новую рогатку. — Если бы подстрелить утку, суп можно сварить, а то столовская затируха надоела.
Помолчав, добавил:
— А вечером площадку ладить станем.
Вдруг сорвался с места.
— За мной, ребята! Звонок на завтрак был.
И первым ворвался в столовую.
Праздничные дни мая, промелькнувшие так солнечно и ярко, ушли далеко, забылись. А в те дни ребята бродили по лугам, жгли костры у озерка, лазили в камыши в надежде подстеречь зазевавшуюся утку и подстрелить ее из рогатки. Вернулись с лугов только к вечеру, а после ужина строили площадку для волейбола. Раза два после праздников успели даже сыграть на площадке, и на этом кончилось все.
Каждое утро радио приносило все новые и новые, все более тревожные вести: враг идет по Украине, враг рвется к Волге, собирается захватить Кавказ. Советские войска отступали под его натиском, отступая, требовали от тыла: «Снарядов! Вооружения! Боевых припасов! Скорее и больше!»
— Слыхали? — спрашивал каждое утро начальник цеха, и они отвечали только кивками головы, молча расходясь по своим местам.
Как-то получилось само собой, что в эти дни ребята начинали работу минут за десять-пятнадцать до гудка, а в обеденный перерыв со всех ног бежали в столовку и возвращались так же до гудка и без отдыха становились на свой пост. А бывали такие дни, когда обед приносили им в цех, и ребята ели его тут же у станка, без перерыва работы. Гудок объявлял конец дня, но его не слыхали: работа продолжалась.