Из чащи появилась дюжина крепких мужиков в рубищах. В руках они держали ножи, дубины, косы и колья.
Возглавлял их детина, заросший и лохматый словно медведь. Геренду он показался на удивление знакомым. Кажется, он где-то данного товарища уже видел в реальном мире… хотя и довольно давно.
Сплюнув на землю, здоровяк похлопал увесистой дубиной по ладони и проорал:
— Хэй, благородныя! Давайте наружу! И золотишко не забудьте!
Геренд отдёрнул занавеску, высунул в окошко свою пухлую физиономию.
— Вы знаете, кто я такой? — визгливо сообщил он. — Я принц Альрии Геренд! Барон Винтерштейна и граф Скримкроула! Мой род насчитывает пятнадцать колен благородных предков! Мой прапрадедушка по материнской линии заведовал конюшнями самого Древнего Короля Эльфов!
— Тоись золота при тябе должна быть многа! — обрадовался главарь. Его люди довольно захохотали.
— А ну пшли вон, быдло! — заорал Геренд. — Думаете, если при мне нет охраны, я не смогу постоять за себя?
Эта новая "сонная личность" вампиру очень и очень не нравилась. Какой-то червяк, а не принц Альрии… Но в данный момент именно она управляла всем. Сам Геренд по сути оставался лишь сторонним наблюдателем.
Он повернул драгоценный камень на одном из своих многочисленных перстней. Перед каретой появился огромный призрачный человек с бронзовой кожей и единственным глазом в центре лба. Всю его одежду составляла лишь набедренная повязка.
— Приказывай, хозяин, — басом произнёс он, поклонившись сеньору.
— Проучи этих оборванцев, Гвишасса, — небрежно бросил ему Геренд. — Можешь особо не церемониться.
Он понятия не имел, кто такой этот Гвишаса, никогда про него не слышал, однако его второе "я", похоже нисколько не смущалось данному факту.
— Повинуюсь, — дух снова поклонился и, повернувшись к разбойникам, зарычал словно зверь. Единственный его глаз налился кровью, мышцы на руках вздулись тугими канатами. Кое-кто из разбойников в страхе попятился — разгневанный дух выглядел весьма внушительно.
Главарь остался спокойным. Лишь презрительно скривил губу и снова сплюнул.
— Ворон, займись, — приказал он седому старику рядом с собой. Сгорбленный, увешанный пучками трав и самодельными амулетами из костей и перьев, тот не выглядел достойным соперником духу. Его язык был высунут набок, словно у собаки, изо рта тянулась ниточка слюны. Картину завершали рукава — настолько длинные, что лежали на земле!
— Канешна, Жбан, — старик безумно захихикал, вращая глубоко посаженными глазами. Он сделал два вперёд, наступив при этом на один из длиннющих рукавов. Пошатнувшись, рухнул на землю, матерясь на чём свет стоит.