Давай, иди ко мне.
Он ревел, снова направив на нее свою чейн-катану.
Давай, достань меня.
Буруу зарычал, низко, долго, их ненависть переливалась друг в друга и вспыхивала в его глазах. С этим необходимо покончить здесь и сейчас. Уничтожить планы Гильдии на правление Хиро. Над Шимой всё еще висела угроза войны. Вдали на горизонте собирались грозовые тучи.
ПОЧЕМУ МЫ ТОРМОЗИМ?
Мысли Буруу эхом проникли в самые глубокие, самые потаенные уголки ее разума.
Я ПОНИМАЮ, ПОЧЕМУ МЫ ТАК ПОСТУПИЛИ С ФЕНИКСАМИ. НА КОРАБЛЕ БЫЛИ НЕВИННЫЕ. НО ХИРО ЖАЖДЕТ ТВОЕЙ СМЕРТИ. ГИЛЬДИЯ ПОЛНОСТЬЮ ЕГО ПОДДЕРЖИВАЕТ. СЕЙЧАС НАДО УБИТЬ САМОЙ ИЛИ УБЬЮТ ТЕБЯ, ЮКИКО.
Она с трудом дышала, убирая волосы с глаз.
А что потом? Если мы убьем его, гильдия просто найдет еще одну марионетку. Еще одного раба.
ТЫ САМА ВЫБРАЛА ЭТОТ ПУТЬ. ЭТО РЕКА КРОВИ, КАК Я И ГОВОРИЛ.
И ты не боишься, что я утону в этой реке?
ТЕБЕ НУЖНО ПРОСТО НЫРНУТЬ И ПЛЫТЬ.
Я…
Она вытерла кулаком кровь из носа. Кайя кружила по небу, кружила над ними, снова ревела, дрожа от нетерпения.
Ее рука потянулась к животу.
Боюсь, что не смогу, брат…
МЫ УБИЛИ ЕГО ОДНАЖДЫ. И СМОЖЕМ УБИТЬ СНОВА.
Юкико выпрямилась у него на спине, сжимая в руке катану.
Один раз я уже позволила ярости и мести ослепить меня. Мы убили сотни людей, и что это нам дало? Куда мы пришли? Мы убили Йоритомо и просто усугубили хаос. Мы приложили руку ко всему этому ужасу, Буруу. Это мы помогли поджечь этот Киген, предали огню целый народ.
Мы должны быть чем-то большим. Большим, чем ярость. Большим, чем месть. Иначе мы просто утонем, Буруу. Захлебнемся. Ты. Я. Все мы. Как ты и сказал.
Зверь зарычал, и шерсть у него на загривке встала дыбом.
ОН ЗАСЛУЖИВАЕТ СМЕРТИ ЗА ТО, ЧТО СДЕЛАЛ С ТОБОЙ. ЭТОТ МАЛЬЧИШКА ЗАСЛУЖИВАЕТ СМЕРТИ.
Юкико опустилась ему на плечи, огненный ветер теребил ей волосы.
Всё умирает, брат. И все умирают.
Она смотрела на юношу на палубе корабля: он ревел, неистовствовал и вращал клинками. Всё это уже было. И могло случиться снова. Но не должно повториться никогда. Она вспомнила о табличке памяти в саду камней, на которой написано имя ее отца. Боль о его потере жила в ней, настоящая и острая. Рука соскользнула с живота на подаренный им клинок. Только это от него и осталось, да еще угасающие воспоминания. И она посмотрела на юношу, которого когда-то любила, на руки, которые обнимали ее за талию, когда он прижимался губами к ее губам. А теперь у него только одна рука из плоти, а вторая – из холодного мертвого железа. Она потянулась к нему через пропасть, проникла в пылающий огонь его мыслей, остро осознавая, как мало усилий потребуется, чтобы просто… сдавить его мозг. И там, среди этого невозможного клубка мыслей, закрученного по краям яростью и отчаянием, она уловила некое ощущение. Единственное откровение. Осколок, оттиск известия, которое поглотило, затопило и сожгло всё, чем он был.