Опускаясь по широкой спирали вокруг неболёта, второй грозовой тигр заревел так громко, что зазвенели заклепки «Куреа», и глаза Кагэ вспыхнули удивлением. Юкико и Буруу огибали корму под торжествующие крики, и руки повстанцев сжимались в кулаки и взлетали в небо, когда их взгляды встречались сквозь пелену сине-черного дыма. Юкико окликнула Мичи по имени, и та обнаружила, что улыбается, тоже поднимая свой кулак в воздух.
И вместе – арашиторы и «Куреа» – повернули на север, к теням Йиши на горизонте, залитом светом восставшего солнца.
Это была не победа. Они даже не приблизились к ней.
Но может быть…
Мичи кивнула.
Может быть, скоро.
В клетке воняло засохшей кровью. Поражением и страхом. Из-за густого запаха лотосного дыма и тяжелой вони человеческих отходов у Кина слезились глаза, а бурление и треньканье капитула наверху отдавалось в измученном теле. Из-за наручников у него нарушилось кровообращение, и он попытался размять онемевшие пальцы. Пот обжигал глаза, дым обжигал легкие. Он сидел, опустив голову, и ждал в ноющей темноте.
Он сидел в одной из сотен похожих друг на друга клеток – ряды их железных прутьев перегораживали огромное, погруженное во мрак помещение. Стена у него за спиной была грязно-желтой, влажная от конденсата в углах, склизкая и теплая на ощупь. Совсем недавно камеры капитула ломились от тел – стариков и инвалидов, женщин и детей со светлой кожей, большими круглыми глазами, светлыми, рыжими и каштановыми волосами. Все они ждали своей очереди, чтобы покорно дотащиться до кипящих чанов иночи и встретить там свой конец. Но теперь клетки опустели – одна, другая, третья. Мерцающий галогеновый свет освещал голые, покрытые конденсатом камни.
Он закрыл глаза, постарался сконцентрироваться, ощутил пустоту внутри себя, которую он испытывал в мастерской, томясь в долгой тишине под металлической оболочкой. Он чувствовал, как по разъемам, торчащим из его тела, стекает пот, как натягиваются под плотью провода. Он попытался заглушить полузабытое эхо мехабака в голове, вонь дыма и дерьма, чтобы вспомнить, почему он здесь оказался. Почему выбрал этот путь.
Он подумал о девушке, почувствовал свинцовые крылья бабочек в животе, биение сердца в груди. Он представил, как она стоит на веревочном мосту в деревне Йиши, ее силуэт на фоне вековых деревьев, когда луна восходит на свой небесный трон. Представил, как ветер ласкает пальцами ее волосы.
Быть ветром…
Он вспомнил поцелуй в темноте, окутанной ароматом глицинии – он всё еще чувствовал ее тело, прижавшееся к нему, мягкое, настойчивое прикосновение ее губ к его губам. Он вспомнил, как она выглядела, как плакала во мраке, и в глазах у нее отражался лунный свет. Он вспомнил вкус ее слез. И вздохнул, убитый горем.