И их услышали, и ответили им. Издалека раздался резкий рев, пронзительный, как вой зимнего ветра. Ему вторил другой голос, подчеркнутый грохотом грома в осеннем небе. И волоски у Мичи на руках встали дыбом, ее глаза широко раскрылись, дыхание перехватило, а сердце запело в груди.
– Я знаю, кто это… – выдохнула она.
Из облаков по правому борту «Куреа» вылетел белый силуэт, а за ним несся грохот бури. Огромные, как дома, крылья, белые, как снег Йиши, перья.
А ниже, по левому борту плыл второй силуэт, и на переливающемся каркасе его металлических крыльев отражались огни прожекторов, высвечивая фигурку на спине: бледная девушка в трауре, черные волосы развеваются на ветру. И Мичи снова закричала, закричала во все горло, и глаза ее наполнились слезами, когда рядом промчался арашитора и, развернувшись, обрушился на корабли Гильдии, как молния, выпущенная из рук Бога Бури.
– Юкико! – кричала она. – Юкико!
Фигурки на палубах корветов забегали, как дикие насекомые, чей улей сбили с ветки. Гильдийцы метались, охваченный паникой, указывая на летящие к ним фигуры – кошмар, будивший их по ночам. Убийца сёгунов. Погибель империй.
Девушка, которую боятся все гильдийцы.
Сетемёты выстрелили, металлические катушки запели, а между гудящими тросами летела сама стихия – арашитора. Буруу и Юкико нырнули под киль правого корвета, подобрались к нему слева и вырвали двигатель, покатившийся ярким пылающим шаром. Неболёт резко развернуло вокруг оси, он сильно накренился, его команда выпрыгнула во тьму, осветив ее ярко вспыхнувшими реактивными ранцами, и корабль понесся к земле. Второй арашитора проплыл над воздушным шаром левого корвета, выпустил эбонитовые когти и разорвал холст. Затем содрал его с каркаса, как кожу с раздутого трупа. Водород со свистом вырвался в темноту, и судно полетело вниз, как раненая птица, спускаясь по спирали к своему концу. Лотосмены покидали руины корабля среди шлейфов бело-голубого пламени.
Кагэ торжествующе заревели, подняв оружие к небу, когда белые фигуры, сделав разворот, вернулись к «Куреа». Юкико села прямо, высоко подняв руку и сжав пальцы в кулак. В ответ взметнулись десятки рук. Акихито перегнулся через перила и, протянув к ней руку, выкрикнул ее имя: «Юкико!» Буруу ревел, как столкнувшиеся грозовые тучи. Ему отвечал второй арашитора, летевший справа по борту. И тут Богиня Солнца окончательно взошла на горизонте и воспламенила небо.
Мичи вложила чейн-катану в ножны, чувствуя опустошение и облегчение. И горькую, черную печаль. Смерть Аиши тяжестью легла ей на сердце. Но при звуках приветственных криков Кагэ, при виде радости, сияющей на лице Акихито, и кулаков, взлетающих в воздух, когда корабли Гильдии начали отступать, она вдруг поняла: ее губы расплылись в слабой улыбке. И дышать стало чуть легче. Это было мгновенье счастья просто от того, что они остались живы, несмотря на смерть, маячившую вблизи всего лишь миг назад. Когда всё казалось потерянным. Когда не осталось ни капли надежды.