Накатанная колея исчезает, и сани неожиданно получают возможность съезжать в других направлениях, исследуя новые ландшафты и создавая, в буквальном смысле, новые проводящие пути. Если снег свежевыпавший, это та стадия, где ум наиболее впечатлителен, так что малейший толчок или надавливание, чем бы они ни были вызваны: мелодией, песней, намерением или терапевтическим внушением, – могут существенно повлиять на будущий курс».
Выдвинутая Робином Кархарт-Харрисом теория энтропийного мозга являет собой не только многообещающую разработку этой генеральной идеи, но и первую подвижку в сторону единой теории психических заболеваний, с помощью которой представляется возможным объяснить все три типа расстройств, рассмотренных на страницах этой книги. Мозг счастливого человека, считает он, – мозг податливый и гибкий, тогда как депрессия, тревога, одержимость и тяга к зависимости делают мозг чрезмерно жестким или фиксированным на своих проводящих путях и связях, то есть куда более упорядоченным, нежели это необходимо для его же пользы. На предложенном им (в статье об энтропийном мозге) спектре, который варьируется от чрезмерного порядка до чрезмерной энтропии, депрессии, зависимости и обсессивных состояний, все расстройства подпадают под шкалу избыточного порядка. (Психоз приходится на энтропийный край спектра, чем, видимо, и объясняется тот факт, что он не поддается воздействию психоделической терапии.)
Терапевтическая ценность психоделиков, по мнению Кархарт-Харриса, заключается в их способности временно повышать энтропию в негибком мозге, выводя систему из колеи наработанных шаблонов. Кархарт-Харрис пользуется в данном случае такой заимствованной из металлургии метафорой, как отжиг: мол, психоделики привносят в систему энергию, наделяя ее гибкостью, необходимой для того, чтобы сделать ее более податливой и склонной к изменениям. Исследователи из медицинского центра Джонса Хопкинса с той же целью пользуются очень сходной метафорой: мол, психоделическая терапия создает интервал максимальной пластичности, пребывая в котором можно, при должном руководстве, изучить и усвоить новые модели мышления и поведения.
Все эти метафоры, отражающие активность и работу мозга, всего лишь метафоры, а не само явление. Однако нейровизуализация раскрепощенного (под действием психоделиков) мозга, осуществленная специалистами Имперского колледжа (а затем повторенная исследователями в других лабораториях, причем с использованием не только псилоцибина, но ЛСД и айяуаски), выявила значительные изменения в мозге, придающие достоверность этим метафорам. В частности, вызванные психоделиками изменения в деятельности и взаимосвязях сети пассивного режима позволяют предположить, что вполне можно связать чувственное переживание некоторых видов душевных страданий с чем-то наблюдаемым – и изменяемым – в самом мозге. Если сеть пассивного режима действительно осуществляет именно ту функцию, которую, по мысли нейрофизиологов, она призвана осуществлять, то терапевтическое вмешательство в эту сеть потенциально может облегчить тяжесть некоторых форм психических заболеваний, включая и те немногие расстройства, которые психоделическим исследователям уже удалось подвергнуть лабораторным испытаниям.