– Мы все имеем дело со смертью, – сказал он мне при нашей первой встрече. – И ограничивать эту материю только больными людьми слишком непозволительная роскошь. – Будучи весьма осторожным человеком, никогда не забывающим о политическим минных полях, которые, возможно, ждут его впереди, Гриффитс, подумав, слегка изменил последнюю формулировку, придав ей форму будущего времени: – Ограничивать эту материю только больными людьми будет слишком непозволительной роскошью.
* * *
Я, со своей стороны, тоже искренне надеюсь, что те видения и переживания, которые я испытал, принимая психоделики, не будут достоянием одних только больных людей и когда-нибудь станут более широко и повсеместно доступны. Стоит ли это понимать в том смысле, что я, мол, ратую за то, чтобы эти препараты были легализованы? Не совсем. Да, у меня был очень положительный опыт использования псилоцибина в «рекреационных целях» – опыт, который я проделал на свой страх и риск, без участия ассистирующих терапевтов, – и для некоторых людей это, возможно, окажется прекрасным решением их проблем, однако рано или поздно, как показывает практика, каждый из нас может совершить психоделический трип, для описания которого слово «плохой» окажется слишком блеклым определением. И мне бы очень не хотелось, чтобы это произошло, когда я буду один. На мой взгляд, работа с глазу на глаз с опытным терапевтом в безопасном месте, удаленном от суеты и лихорадки повседневной жизни, была бы просто идеальным способом исследования свойств психоделиков. Но есть и другие способы структуризации психоделических трипов, или, лучше сказать, способы обеспечения безопасного окружения для их потенциально подавляющих энергий. Например, айяуаску и пейотль обычно принимают не поодиночке, а в коллективе, где есть вожак или лидер, причем необязательно шаман, и он там играет роль надзирателя, следящего за состоянием людей и помогающего им сориентироваться и должным образом истолковать пережитое. Но, будь то на уровне индивидуума или в масштабе группы, в любом случае присутствие хорошо обученного и опытного эксперта, способного «удерживать пространство», если воспользоваться этой почтенной идиомой из арсенала нью-эйдж, придает всему действию больше уюта и смысла, нежели мне это представлялось раньше.
Терапевты не только создавали обстановку, в которой я чувствовал себя вполне защищенным и мог спокойно отдаться на волю психоделических переживаний, но и помогали мне впоследствии осмыслить пережитое. Но, что не менее важно, они также помогали мне понять, было ли среди моих видений нечто такое, что заслуживало осмысления. А ведь это подчас далеко не очевидно. Очень легко отбросить или отсеять внутренние видения как бессмысленные фантазии разума или как нечто, вызванное «реакцией на наркотик», и именно к этому, увы, и побуждает нас наша культура. Мэтт Джонсон выразил эту точку зрения еще во время нашей первой встречи в таких словах: