задавать тему или изменять ее, как бы переключаясь с канала на канал. Эго никогда полностью не теряется и не отсутствует – вы ведь не распались на отдельные частицы и не смогли не вернуться из этого специфического состояния; просто поток сознания пошел по иному руслу и стал отрывочным и бессвязным, увлекая вас за собой, и вы, подобно пузырям, то и дело всплываете на поверхность, ничего не видя ни впереди, ни позади, потому как полностью погружены в этот поток, который является скорее потоком пассивного бытия, нежели активного действа. Однако даже в этом состоянии выполняется какая-то психическая работа, поэтому время от времени я выходил из этого состояния, обогащенный полезными идеями, образами или метафорами
[72].
Во время своих психоделических приключений я свел кое-какое знакомство с этим психическим пространством, и иногда (увы, не всегда) в ходе ежедневной медитации мне случайно представляется возможность вновь в него возвратиться. Не знаю точно, то ли это самое состояние, в котором я должен очутиться, когда медитирую, но я всегда испытываю радость, когда оказываюсь в нем, уносимый этим мысленным потоком. Я бы никогда его не открыл, если бы не психоделики. Я расцениваю это как один из величайших даров тех редкостных переживаний, в которые они вводят человека, и дар этот – расширение его репертуара сознательных состояний.
Только потому, что психоделическое путешествие происходит всецело в уме или сознании человека, отнюдь не означает, что оно нереально. В любом случае это некое переживание, и для некоторых из нас оно по своей глубине не имеет себе равных. Как таковое оно действительно имеет место и является некоей особенностью ландшафта жизни. Для одних оно может служить отправной точкой, для других – верстовым столбом, для третьих – целебным родником, а для некоторых – духовным знаком или святыней. Для меня эти переживании стали своеобразной вехой, вокруг которой я кружусь, доискиваясь смысла – смысла как моего собственного существования, так и существования мира. О некоторых образах и видениях, явившихся мне во время моих психоделических трипов, я размышляю постоянно, надеясь раскрыть то, что мною воспринимается как дар (что за дар, откуда и от кого, не знаю), а именно – их смысл. Одним из этих видений является та стальная конструкция (опора), которая висела над ландшафтом моего внутреннего «я». А другим – образ моего деда, который я увидел, глядя на себя в зеркало у Мэри. Или величественные, но пустотелые деревья, в образе которых мне явились родители, готовые рухнуть под напором следующей бури. Или черный пространственный колодец внутри виолончели Йо-Йо Ма, резонирующий со светлыми мыслями Баха о смерти, которые он выразил в своей сюите. Но есть еще один образ, о котором я еще не рассказывал и который, как мне кажется (даже несмотря на то, что он по-прежнему остается для меня загадкой), заключает в себе некое очень важное послание.