— Для такого дела, я всех верблюдиц в отряде выдою, — ухмыльнулся прапорщик, после чего подмигнул и добавил вполголоса: — А если понадобится, то и верблюдов!
После первой кровопролитной стычки под стенами Геок-тепе между противоборствующими сторонами наступило затишье. Текинцы подсчитывали потери и хоронили убитых, а русские ждали подхода основных сил, и потому активных действий не принимала ни одна сторона. Лишь изредка вспыхивающие перестрелки между аванпостами напоминали, что война продолжается. Однако долго так продолжаться не могло и на четвертый день, когда все части Закаспийского отряда достигли лагеря и соединились, Скобелев предпринял очередную рекогносцировку.
В пять часов утра из Егин-Батыр-кале выступили два батальона пехоты, рота саперов, команда охотников, три сотни казаков и две артиллерийских батареи: четвертая «легкая» подполковника Мамацева и третья «подвижная» штабс-капитана Михайлова. Подвижные батареи появились в отряде перед самым походом и заслуживают отдельного небольшого описания. Вооружены они были устаревшими пушками, снятыми с вооружения и предназначались для непосредственной поддержки войск. Офицеров и фейерверкеров собирали, что называется, «с бору по сосенке» где только можно, от запасных бригад, до крепостной артиллерии. Рядовые канониры были под стать им, зарядные ящики и прочее изготовляли на месте. В результате получилось серьезно усилить артиллерийскую составляющую отряда, как это было принято говорить, «без особого убытка для казны». Ну а то, что орудия были старыми, так у текинцев не было и таких.
Будищев с митральезами на сей раз оказался в резерве, и теперь мирно сидел в своей пролетке, морщась от звуков марша. Генерал Скобелев был верен себе и выступил в поход под звуки оркестра. Трубачи первое время играли вполне сносно, выдувая из своих медных инструментов одну мелодию за другой, но вскоре устали и бодрый полковой марш стал больше походить на непонятную какофонию.
— Когда же вы, блин, замолкните? — беззлобно ругнулся он в сторону музыкантов.
— А чего? — удивился неразлучный со своим хозяином Шматов. — Красиво ж играют…
— Очень, — буркнул в ответ прапорщик и отвернулся, чтобы не поддерживать разговор.
— Ага, — продолжал как ни в чем не бывало денщик. — Я страсть люблю музыку. Чтобы значит барабаны и трубы, и…
— И бабалайки с гармошками, — сердито перебил его Дмитрий, поняв, что Федька не уймется. — Ты молока в санчасть отнес?
— Куды?
— На кудыкину гору, блин!
— Госпоже Штиглицевой? — сообразил парень. — А как же, все чин по чину, в лучшем виде. Они еще велели поблагодарить, а госпожа Сутолмина, то есть, Мамацева, изволили сказать, мол, ходят тут всякие, я то есть, а потом…