— Да неужели?! — издевательски хмыкнул Будищев. — И чем же я вызвал неудовольствие его интендантского высокородия?
— Ей богу, не знаю! Да и нет никакого неудовольствия, просто получилось уж больно глупо с вашими вещами, а Костромин не привык уступать.
— А откуда вы все узнали о моей безвременной кончине?
— Кто-то из казачьих офицеров сообщил…
— Кто именно?
— Не помню.
— Врете!
— Да как вы смеете!
— Смею! Итак, кто?
— Говорю же, не помню.
— Михаил Аркадьевич, мы зря теряем время! Ну ладно, из какого полка этот казак?
— Таманского, — нехотя ответил капитан, что не укрылось от внимательного взора Будищева.
— Бриллинг? — прямо спросил он, и, заметив, как дрогнуло лицо Недоманского, понимающе ухмыльнулся. — Он тоже в вашей компании?
— Нет, — помотал головой генштабист. — Костромин очень злился на него, когда понял что это ложь. Говоря по совести, я совсем не завидую хорунжему. Из-за этой глупости он нажил себе смертельного врага!
— Пусть очередь займет, — непонятно к чему заметил Будищев, неуловимым движением убрав револьвер.
— Дмитрий Николаевич, — облегченно вздохнул офицер, сообразив, что расправа над ним отменяется. — Клянусь честью, я все исправлю. Я пойду к Арцышевскому, или если понадобится к самому Скобелеву и расскажу, как все было. Поверьте мне!
— Не стоит, Михаил Аркадьевич, — без тени улыбки отвечал ему Дмитрий. — И о сегодняшнем нашем рандеву тоже не распространяйтесь, ладно!
— Конечно-конечно, вы целиком и полностью можете располагать мной!
— Кстати, давно хочу спросить, — неожиданно сменил тему прапорщик. — У кого вы строили[67] свой мундир?
— У Норденстрема.[68]
— Зря. Хотя, кителя у них сравнительно неплохо получаются, но вот шаровары почему-то дерьмом воняют.
Действующая армия – не лучшее место для скандалов, а потому его постарались елико возможно приглушить. В другое время и другому человеку с погонами прапорщика постарались бы просто заткнуть рот, однако с Будищевым такой номер не прошел, а приезд Милютиной и вовсе спутал местному начальству все карты. Всем было известно, что у графини Елизаветы Дмитриевны состоялся приватный разговор со Скобелевым, но поскольку о его содержании никто не знал, слухи ходили самые дикие. Но именно после него события понеслись вскачь.
— Господа, я до крайности разочарован всеми вами! — внушительно заявил Михаил Дмитриевич, вызвавший к себе всех участников трагикомедии. — Да-да, всеми!
— Но, позвольте, — попытался возразить Костромин, но увидев бешеный взгляд Белого генерала осекся.
— Не позволю! — почти крикнул тот. — Самоуправство, которое вы себе позволили, неприлично было бы даже в кабаке! А вы, милостивый государь, в армии! Да-с! А уж про пропавшие деньги у меня вовсе нет слов!