«Я рассказал маршалу, что эту статью писал не Конев…»
Конев, конечно же, переживал все годы о своей трусости перед ничтожеством, особенно в военном деле, каким оказался Хрущев.
В мае 1970 года, незадолго до смерти (21 мая 1973 года), Конев все же напишет письмо-покаяние Жукову. В нем он расскажет всю подноготную обманки:
«…В тот злополучный тревожный октябрь 57-го в стенах Кремля… возникла подлая ситуация, когда я, прямо скажу, потеряв бдительность, струсил… Мне… по сути дела, предъявлен был ультиматум. Или я заодно с ними в деле зарвавшегося Георгия Победоносца, или (в противном случае) заодно сяду с ним на скамью заговорщиков против партии и народа!..
А статью в «Правду» я не писал. Из ЦК позвонил Суслов: «Статья о проделках Жукова готова. Остается только тебе подписать ее». Я ответил: «Подписывать не буду, и точка!» Часа через два позвонил сам Хрущев:
«Завтра читай свою статью. И без фокусов. Ты понял?»
Назавтра, 3 ноября, я развернул «Правду». Действительно, разгромная статья…»
Конев понимал, что эта угроза мстительного Хрущева не пустой просто ляп — он может лишиться всего того, что имеет. Вот так полководец, дважды герой Советского Союза оказался в неприглядном положении.
Как писал Максим Петелин:
«Так боевые маршалы, не боявшиеся смерти во время войны, откровенно струсили и стали шельмовать своего бывшего фронтового друга. Имя Жукова на долгие годы было вычеркнуто из советской военной истории. Лишь во времена Брежнева, когда были изданы мемуары маршала Жукова, о прославленном полководце снова вспомнили…»
Конечно, проявлять упорство в своих обязанностях и оставаться молчаливым — лучший ответ на клевету. Но та единопартийная система, которая существовала в Советском Союзе, размывала «упорство в своих обязанностях» оставаться человеком. Боюсь, что Россия после 1991 года пошла этим путем утверждения правоты одной, главной партии, которая может забронзоветь. А, как известно, бронза, если ее не чистить, покрывается зеленым окислом, а потом и вовсе тускнеет.
Старший коллега автора, фронтовик генерал-майор Леонид Георгиевич Иванов, знакомившийся с делом Жукова, по этому поводу как-то заметил, что клевета — оружие более страшное, более ужасное, чем пуля, так как наносимые ею раны всегда неизлечимы — они не затягиваются. Наверное, это ранение от своего коллеги так и не зарубцевалось у Жукова до его кончины 18 июня 1974 года.
8 мая 1995 года полководцу Георгию Константиновичу Жукову установлен четырехметровый скульптурный монумент на Манежной площади в Москве перед Историческим музеем. Полководец изображен верхом на своем жеребце Кумире, топчущем копытами штандарты нацистской Германии