Пока Арина Степановна не напомнила.
— Чего такое? — Я снова потянул на себя лязгнувшую засовом створку ворот. — Поговорить надо!
— Не о чем мне с тобой говорить! — отозвалась Настасья. — Уходи, кому говорят!
— А ну открывай! — не выдержал я. — А то сам зайду.
— Отстань!
Вот ведь зараза… Будет еще крепостная мне тут командовать.
Недовольство колыхнулось внутри — и тут же легло в руку заряженным заклятьем. Отступив на шаг, я прицелился и влепил в ворота Булаву. Раздался треск, во все стороны брызнули щепки, и засов с жалобным звоном отлетел на пол. Я толкнул ногой створку и вошел внутрь.
— Что, много чести князю дворовую девку послушаться?
Настасья стояла всего в нескольких шагах от меня. Все в том же безразмерном комбинезоне и мужской рубашке, подвязанной чуть выше пояса — только на этот раз клетчатой. Рыжие волосы полыхали в полумраке сарая огнем, но глаза горели еще ярче. И сердитую красоту не портили ни грязные руки, ни масляные пятна на одежде…
Ни синяк на щеке.
— Кто? — коротко спросил я.
Настасья явно хотела или обругать меня, или соврать, или просто отмахнуться — но, похоже, вид у меня вдруг стал такой, что юлить показалось себе дороже.
— Семен, — едва слышно проговорила она. — Только он…
— Убью.
Я развернулся и зашагал к гаражу. Злость ухнула куда-то в живот — прямо как тогда, перед дракой с Воронцовым… Вполне подходящее состояние, чтобы сломать кому-нибудь пару костей.
— Постой, благородие! — крикнула мне вслед Настасья. — Да не виноват он… Постой, кому говорят!
Дева-конструктор догнала через два десятка шагов. Попыталась забежать вперед, потянула за руку — а когда и это не помогло, просто обхватила меня за пояс и повисла. Я на чистом упрямстве протащил ее метра три-четыре, пытаясь стряхнуть, а потом запнулся обо что-то и растянулся прямо на тропинке. Настасья так и не отпустила — и свалилась сверху, придавливая меня к земле разгоряченным от тяжелой работы телом.
— Уймись, благородие! — выдохнула она мне в ухо. — Или укушу!
Угроза оказалось не пустой: стоило мне дернуться, как в загривок впился полный комплект зубов. После тренировок с Андреем Георгиевичем сил у меня стало заметно побольше, чем у восемнадцатилетней девчонки, но Настасья не сдавалась. Я кое-как перевернулся на спину, но она тут же уселась сверху и обеими ладонями уперлась мне в грудь.
— Да чего ж ты упрямый такой?! Говорю же — не виноват он. Ему дед твой велел!
— Дед?..
— Видать, узнал, что ты ко мне ходил сюда, — вздохнула Настасья. — А у старого князя разговор короткий — приказал высечь.
— Высечь?! — Я не поверил своим ушам. — За что?..