Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями (Лагерлёф) - страница 98
А счастливый Удачник расправлял, разглаживал каждую страницу и складывал их по порядку.
— Вот и все на месте! — сказал он наконец. — Спасибо тебе, маленький человечек! И тебе спасибо, вóрон! Я думал, что ты мне беду накаркаешь, а ты мне вот какое счастье принёс!
Он схватил рукопись и, несмотря на поздний час, побежал к Неудачнику. Пусть и счастливый Неудачник порадуется своей удаче!
Фумле-Друмле и Нильс остались одни на крыше.
— Ну что ж, надо восвояси возвращаться, — сказал вóрон Нильсу. — Прозевал своё счастье, на себя и пеняй.
— Да ты не сердись, Фумле-Друмле, — сказал Нильс. — Очень уж мне стало жалко и Удачника и Неудачника.
Глава семнадцатая
ДОМА.
И вот, наконец, Нильс увидел родную деревню.
— Гляди, гляди, — крикнул он Мартину, — вон улица наша! Вон наш дом! Попросим Акку спуститься.
Но Акку не надо было просить. Она ведь была умная гусыня и сама понимала, как хочется Нильсу увидеть родной дом.
Она высмотрела за деревней заглохший пруд и приказала стае спускаться.
Нильсу не терпелось сейчас же побежать домой. Но он боялся встретиться с кем-нибудь на улице и решил подождать до вечера.
Когда совсем уже стемнело, он отправился в деревню. Мартин со своим семейством тоже пошёл за ним. Он хотел показать жене и детям птичник, в котором провёл свою молодость.
— Мы только взглянем разок и вернёмся, — сказал Нильс старой гусыне.
К счастью, они никого не встретили, пока шли через деревню.
Вот и знакомый двор. Они осторожно прошмыгнули через калитку.
Во дворе было тихо. Все куры и гуси давно уже спали. Только из дома доносились неясные голоса. Дверь в дом была приоткрыта, и оттуда узкой полосой пробивался свет.
Нильс заглянул в щёлку.
В комнате всё по-прежнему: у окна — стол, около печки — сундук и даже сачок на своём старом месте, между окном и шкафом.
Мать и отец сидели за столом около лампы. Мать что-то вязала, а отец штопал рыбачью сеть. Под столом, свернувшись калачиком, лежал кот и тихонько мурлыкал.
— Где-то сейчас наш сыночек? — говорила мать, тяжело вздыхая. — Верно, голодает да холодает, скитаясь по дорогам… А может, больной лежит. Долго ли ребёнку заболеть!..
Отец ничего не сказал. Он только нахмурился и ещё ниже склонился над сетью.
— А может, его и на свете уже нет, — снова заговорила мать и украдкой вытерла глаза концом своего вязанья.
«Да я жив! Я здесь!» — чуть было не крикнул Нильс и сам отёр рукавом слёзы.
— Ну, уж ты наговоришь! — сердито сказал отец. — Подожди, вернётся наш сыночек! Мы ещё с ним порыбачим!
Но мать только всхлипнула в ответ.
— Уж какое там вернется! Если и жив, всё равно домой не придёт… — говорила она сквозь слезы. — Сколько раз тебе твердила, — не наказывай ты его. Ведь мал он да глуп — что с него спросишь? А ты чуть что — сразу за ремень. Вот он и убежал.