Венок для незнакомки (Соколовская) - страница 71

— А нас уже представили? — отстранясь от липких глаз, проворчала я.

— Так давайте представляться, — не сбавлял обороты черноокий, — Молич, Михаил Яковлевич, душа компании на этой яхте.

Загадочная душа у этой яхты... Молич, Молич... Я порылась в памяти. Ну конечно: «Замы, которым я всегда верил: Молич, Березниченко. Первый контролирует безопасность, второй деловые контакты...» Безопасность фирмы явно в надежных руках. Или я чего-то недопонимаю? А много я вообще понимаю?.. Его сократовский лоб как-то не вяжется с распущенностью и цыганской рубахой...

— Вы поосторожнее, Михаил Яковлевич, — проворчал, поднимаясь на палубу, Шлепень. — Эта женщина — хорошая знакомая Ивана Валерьяновича. Он может подвергнуть вас жесткой критике, а его критика, как вы знаете, не всегда конструктивна. Березниченко приехал?

— Нет еще. — Волоокий взор Молича чуть затуманился. — Зачем мы ему понадобились, Алекс?

— Расскажет, — односложно буркнул Шлепень. — Мне-то какое дело?

— Выпить хочешь?

— Нет, — Шлепень качнул головой, — не пью на работе.

— А у меня закончился рабочий день. И я буду. И не просто буду... Так растолкуйте же, если не секрет, как вас зовут, хорошая знакомая?

— А вы будто не знаете? — пробурчала я.

— А ведь и впрямь знаю, — хохотнул Молич, — сам не пойму откуда. Ворона на хвосте принесла. Выпить хотите, Лидия Сергеевна?

— Хочу...

— Отлично! — Он залпом допил коктейль и приглашающе кивнул на трап из трех ступеней. — Проходите, пожалуйста, в рубку. От кокпита направо и прямо, по коврику... Алекс, дождись Березниченко.

Рубка, если не ошибаюсь, — это кают-компания, совмещенная с камбузом. Но действительность оказалась впечатляющей. Миновав короткий коридор с четырьмя тяжелыми дверьми (очевидно, каюты), я шагнула в помещение и была приятно удивлена: мягкий ковер, мягкий свет, стены, мерцающие матовой полировкой, мягкий уголок, покрытый лазоревым велюром. У стены — зеркальный бар с поворотными секциями.

— Присаживайтесь, — указал мне Молич на мягкое изобилие. — Выбирайте, где удобнее.

Я выбрала диван — с него открывались сразу два пути для поспешного бегства. Тем временем толстяк подошел к бару и принялся инспектировать содержимое.

— Пожелания?

— Мартини, если можно. Треть тоника.

— Можно, — пробормотал Молич, — отчего же не можно... — А пока он там священнодействовал, открывая и закрывая бутылки, я внимательно следила за его лицом, не в силах избавиться от мысли, что у бара стоит другой человек, нежели тот, что развязно вел себя на палубе. Когда он подошел ко мне с бокалом, мои подозрения окрепли. Глаза Молича оставались черно-наглыми, но лицо сжалось, очертив напряженные скулы.