И так уж вышло, что одной из этих «мелочей» было… рождение Герды, полудемона-получеловека, порождённого во грехе и боли, и её дальнейший брак с представителем чистокровных демонов. Чёрт, да она бы не удивилась даже, узнав, что её мудацкое имя выбирал лично Вальтер, под себя. В любую другую причину такого решения, кроме инфернальной, девушка поверить не могла.
Казалось, всё в жизни Герды было переполнено причинами ненавидеть себя и всех окружающих. Как говорил Вальтер, её судьбой было стать воплощением самой ненависти. Для этого она и была рождена, для этого она жила, и это… её рок.
Естественно, в рот она е**ла такой рок.
Не менее естественно, что Герда сбежала из дому при малейшем намёке на возможность что-то изменить.
Ей помогли, подсказали. Неожиданный доброжелатель, о существовании которого она даже не подозревала. Сообщили, что в этом конкретном месте она найдет такое создание, что сожрёт хоть сотню демонов на завтрак и даже не подавится. И, кажется, Герда сейчас смотрела как раз на него.
Её демоническая кровь позволяла ей играючи ориентироваться в Тумане, а потому путь до места назначения — разрушенного города из иного мира — не занял много времени. Сам город — другое дело.
Одна только попытка проникнуть внутрь отняла у неё трое суток. Путь… просто не кончался. Ворота находились прямо перед ней, но дорога растягивалась и растягивалась, как резиновая лента — а за спиной возникали самые адские звуки: крики боли, рёв потусторонних тварей и даже голоса её родных.
Впрочем, её предупредили. Магическая защита не могла причинить ей реального вреда, но очень цепко проверяла её целеустремлённость. Обернёшься — и искажение пространства тут же закончится, вот только то, что внутри, сочтёт тебя уже не господином, а лёгкой добычей.
Она прошла весь путь до конца, ни разу не обернувшись. Голод, жажда, дикая усталость — всё меркло перед гневом, который и толкал ей вперёд. И, когда она наконец предстала перед существом…
— Подчинись мне, — она выбрала одну пару глаз из сотен доступных и смотрела в неё так пронзительно, как только могла.
Увы, этого было недостаточно для того, чтобы впечатлить существо.
Тысячи пастей одновременно разразились гоготом. По мнению Герды, выглядел такой жест излишне драматично.
Гогот утих так же резко, как и появился.
— Мы — Сенат, — пророкотало существо сразу всеми своими пастями. — И Мы подчинимся только сильнейшему.
Режущая слух, как нож по стеклу, интонация отвратительным образом сочеталась с манерой растягивать слог в самых неочевидных местах. Голос говорил так, словно ему было некомфортно, почти что физически больно общаться, выражая свои мысли человеческой речью.