— Разве?
— Конечно. Даже если предположить, что Дугал — чемпион мира по части секса (а я так не думаю), то было бы полной катастрофой увлечься им, когда мы играем шотландских горцев. Некоторые могли бы это сделать. Полагаю, даже большинство, но не эта леди. К счастью, у меня нет такого искушения.
— Мэгги.
— Нет.
— Честно?
— Конечно.
— Но он ведь не разделяет твоих взглядов?
— Я не знаю, что он чувствует по этому поводу. Ничего серьезного, — беспечно сказала Мэгги и добавила:
— Мой дорогой Сай, ты же видишь, какой он. Он ко всему относится очень легко.
— А вы… — он отпил из бокала, — обсуждали эту тему?
— Разумеется, нет. В этом не было необходимости.
— Ты с ним ужинала. В тот вечер, когда была репетиция.
— Я могу поужинать с мужчиной, не падая ему в руки, словно перезревшее яблоко.
— Ну а он?
— Саймон! Ты ведешь себя как ребенок. Он не пытался за мной приударить, а если бы и попытался, то я вполне в состоянии с этим справиться. Я ведь тебе говорила: я не завязываю отношений во время репетиций. Ты патологически ревнив на пустом месте. Совершенно на пустом.
— Мэгги, прости. Мне ужасно жаль. Прости меня, Мэгги, дорогая.
— Ладно. Но никаких спальных сцен. Говорю тебе, я чиста, как первый снег, когда репетирую роль. Честное слово.
— Я тебе верю. Конечно.
— Ну тогда перестань рыскать вокруг, словно небесное воинство, или как там оно называлось в сборнике церковных гимнов. «Господи, чего тут стесняться!», как говорила миссис Боффин[99].
— Ладно, — сказал он, и его лицо осветила красивая улыбка. — Нечего.
— И мы все прояснили?
— Да.
— Тогда выпей еще и расскажи мне, что ты думаешь о юном Малькольме.
— Юный Малькольм? Это трудный вопрос. Я думаю, у него все получится, но придется как следует поработать.
Они радостно и взволновано принялись обсуждать английскую сцену и занимались этим до самого ужина. Мэгги достала бутылку вина, суп был отличный, котлеты превосходные.
— Как хорошо, — сказала Мэгги, когда они поели.
— Идеально.
— Каким же ты был глупым, желая себе навредить, чтоб другим досадить, разве нет? Посидим полчаса у камина, а потом ты должен будешь уйти.
— Как скажешь.
— Да, я на этом настаиваю. Я собираюсь поработать над сценой с хождением во сне. Я хочу потренироваться говорить голосом лунатика. Мертвым, без модуляций, металлическим. Как думаешь, это произведет эффект?
— Да.
Она посмотрела на него и подумала: каким приятным и романтичным он кажется, и какая жалость, что он так по-глупому ревнив. Это было видно по его рту. Ничто не могло справиться с этой ревностью.
Когда он собрался уходить, она сказала: