— Спокойной ночи, дорогой. Ты ведь не станешь срываться на Дугале? Это было бы так глупо. Отыгрываться на нем совершенно не за что.
— Как скажешь.
Он держал ее за руки. Она быстро поцеловала его и отстранилась.
— Спокойной ночи, Саймон.
— Спокойной ночи.
Когда она закрыла за ним дверь и он остался один, он сказал:
— И все равно: к дьяволу Дугала Макдугала.
IV
Утром в понедельник перемены в атмосфере театра были еще заметнее. Она не была мрачной. Она была гнетущей и нервной. Похоже на приближение грозы, подумал Перегрин. Все будто замерло в душном ожидании.
Перегрин закончил расстановку мизансцен. К среде они прошли всю пьесу и сыграли ее целиком.
В поведении труппы тоже произошли заметные изменения. Как правило, актеры, закончив репетировать свою сцену, уходили с ощущением тревоги или освобождения. Они мысленно возвращались к своим диалогам, отмечали в них трудные места и в уме репетировали их заново, или ставили воображаемую галочку напротив удачных кусков. После этого они уходили за кулисы или с профессиональным интересом наблюдали за другими актерами, или читали газеты и книги — в соответствии со своим темпераментом и склонностями.
Этим утром все было иначе. Все без исключения актеры сидели вместе и наблюдали за происходящим с какой-то новой напряженностью. Словно каждый из них продолжал играть свою роль, и другой реальности для них не существовало. Даже в тех сценах, которые уже были размечены, но еще не проработаны, присутствовало нервное напряжение: правда выйдет наружу, и герои придут к назначенному им концу.
Сегодня труппа должна была впервые увидеть поединок. Вокруг Макдуфа образовалось нечто похожее на ореол темного ангела, шагающего сквозь битву в поисках Макбета. Он встречал людей в одежде Макбета и принимал их за него, но он должен был найти самого Макбета, и никого другого. Наконец Макдуф увидел его — вооруженного, в шлеме и маске, и закричал: «Стой, адский пес!»[100]
Макбет обернулся.
Ладони у Перегрина вспотели. Таны, стоявшие за кулисами, были ошеломлены. Сталь билась о сталь со звоном и визгом, когда лезвия мечей скользили друг по другу. Кроме этих звуков было слышно лишь тяжелое дыхание мужчин.
Макдуф взмахнул мечом и резко опустил его вниз. Макбет закрылся от удара щитом и, пошатнувшись, шагнул вперед.
Сидевшая в зрительном зале Нина вскрикнула.
Пока они оба переводили дух, прозвучала хвастливая фраза Макбета о том, что ему не может причинить вреда рожденный женщиной, и ответ Макдуфа о том, что он «до срока из чрева матери был вырван»[101]. Затем финальная часть поединка, когда Макдуф гонит его вглубь сцены и за кулисы. Прервавшийся за кулисами крик Макбета. Сцена на несколько секунд опустела. Затем послышались звуки труб и барабанов, на сцене появились Малькольм, старый Сивард и ликующие таны. Большая сцена. Старый Сивард говорит о смерти сына. Появляются Макдуф и Сейтон с головой Макбета на острие меча.