II
Перегрин поработал с осветителями и мастерами спецэффектов в течение часа, после чего они отправились записывать все необходимые детали.
— Пойдем, Эм, — сказал он. — Развлечений на твою долю сегодня выпало больше, чем мы рассчитывали.
— Это точно. Ты прекрасно со всем справился.
— Правда? Хорошо. Эй, смотри, вон Уильям. Что вы тут делаете, молодой человек? Эмили, это Уильям Смит.
— Уильям, мне очень понравилась ваша игра, — сказала Эмили, пожимая ему руку.
— Правда? Я подумал, что меня могут позвать на дневную репетицию, мистер Джей, и я принес обед с собой. Мама придет за мной попозже.
— Сегодня не будет дневной репетиции. Мы оставим сцену техническому персоналу. Видишь, они уже собираются.
На сцене появились пятна света. Из мастерской вносили листы раскрашенной фанеры. Рабочие перекрикивались и насвистывали.
— Я подожду маму, — сказал Уильям.
— Ну, вообще-то ты не можешь этого сделать. Это одно из правил, понимаешь?
В тишине, последовавшей за этими словами, лицо Уильяма заметно покраснело.
— Да. Понимаю, — сказал он. — Я хотел поговорить с вами об этом, но… — Он посмотрел на Эмили.
— О чем? — спросил Перегрин.
— Про голову. Про человека, который это сделал. Про то, как все говорили, что такие вещи обычно делают дети. Это не я. Правда, не я. Я думаю, это глупо. И страшно. Ужасно страшно, — прошептал Уильям. Румянец с его щек сошел, и теперь на них смотрел очень бледный мальчик. Его глаза наполнись слезами.
— Я не могу на нее смотреть, — сказал он. — А тем более трогать. Она ужасная.
— А что насчет второй головы? — спросил Перегрин.
— Какой второй головы, сэр?
— В комнате короля.
— А там она тоже есть? О господи!
— Уильям, — воскликнула Эмили, — не волнуйся. Это же всего-навсего пластиковые муляжи. Тебе нечего бояться. Это ненастоящие призраки. Уильям, в них нет ничего страшного. Их сделал Гастон.
Она протянула ему обе руки. Он помедлил, а потом с пристыженным лицом прижался к ней и позволил себя обнять. Она почувствовала, как колотится его сердце, и как он дрожит.
— Спасибо вам большое, миссис Джей, — пробормотал он и шмыгнул носом.
Эмили протянула руку Перегрину.
— Платок, — беззвучно произнесла она. Он дал ей свой носовой платок.
— Вот, держи. Высморкайся.
Уильям высморкался и перевел дух. Она качнула головой, и Перегрин, повинуясь ее знаку, сказал:
— Все хорошо, Уильям. Ты этого не делал.
И ушел.
— Ну вот, теперь ты вне подозрений.
— Если он и вправду так думает.
— Он никогда, никогда не говорит того, чего не думает.
— Правда? Супер, — сказал Уильям и всхлипнул, но уже без слез.
— Это ведь всё? Или нет?