Он ждал.
— Да кто он вообще такой? — спросил стоящий рядом с Перегрином мужчина.
— Старший суперинтендант Аллейн, — сказал Перегрин. Лучше делайте то, что он говорит.
Послышался всеобщий ропот. Чей-то голос сказал:
— Ладно, пошли. Что толку.
Люди стали расходиться.
Вахтер открыл дверь на длину цепочки, выглянул на улицу и увидел Перегрина.
— Слава богу, — сказал он. — Погодите, сэр.
Он снял цепочку и открыл дверь пошире. Перегрин сказал:
— Все в порядке. Это старший суперинтендант Аллейн.
И они оба вошли в театр.
Стояла тишина. Сцена была освещена, на ней возвышались маскирующие конструкции, между которыми виднелся проход под лестницей перед дверью в комнату Дункана. В дальнем конце этого прохода в ярком свете лежал накрытый тканью предмет. Под ним растекалась темно-красная лужа.
Они обошли декорации, из-за кулис появился режиссер-постановщик.
— Перри! Слава богу, — сказал он.
— Я был в зале. Как и суперинтендант Аллейн. Боб Мастерс, наш режиссер-постановщик. Мистер Аллейн.
— Вы позвонили в полицию? — спросил Аллейн.
— Чарли сейчас этим занимается, — сказал Мастерс. — Это ассистент помощника режиссера. У него трудности с телефонной линией.
— Я поговорю с ним, — сказал Аллейн и прошел к столу помощника режиссера.
— Я из полиции, — сказал он Чарли. — Давайте я этим займусь.
— А? Да! Алло! Здесь есть полицейский.
Он протянул ему трубку. Аллейн сказал:
— Суперинтендант Аллейн. Театр «Дельфин». Убийство. Обезглавливание. Да, именно так. Полагаю, поскольку я был здесь, мне поручат этим заняться. Да, я подожду. — Последовала короткая пауза. — Бэйли и Томпсон. Да. Попросите инспектора Фокса приехать. Мой чемодан у меня в кабинете. Он привезет его. И пришлите врача. Все понятно? Хорошо.
Он повесил трубку.
— Я взгляну, — сказал он и вышел на сцену. Там стояли на страже четверо рабочих сцены и бутафор.
— Никто не ушел, — сказал Боб Мастерс. — Все актеры у себя в гримерках, а Перегрин вернулся в кабинет администратора. У них там вроде совещание.
— Хорошо, — сказал Аллейн и подошел к накрытому свертку. — Что произошло после того как опустили занавес?
— Вряд ли кто-то на самом деле понял, что это не… муляж. Голова. Муляж очень хорошо сделан — кровь и все такое. Я лично не понял. Я сказал «Фото», сделали финальный снимок, а потом занавес поднялся и опустился. А потом Гастон, который нес голову на острие клейдеамора — ну, этого большого меча, который он носил всю пьесу… эта штука…
Он указал на сверток.
— Да?
— Он заметил кровь на своих перчатках и посмотрел на них. А потом он поднял голову, и кровь капнула ему на лицо, и он закричал. Занавес был опущен.