Она повесила трубку и сказала Робину:
— Иди собирайся. А ты хочешь поехать, Криспин? Если нет, то не нужно.
— Думаю, да.
— Уверен?
— Да. Присмотрю за тем, чтобы младенец вел себя как следует.
Робин насмешливо фыркнул от дверей и вышел.
— Да, это никогда не помешает, — сказала их мать. — Еще кое-что, Криспин. Ты знаешь, что произошло вчера вечером? Сэр Дугал умер, да. Но как? Что случилось? Ты видел? Ты думал об этом?
— Я не уверен. Я видел… ее. Голову. Лицом к зрителям, но только долю секунды.
— Да?
— Многие люди в зрительном зале ее видели, но думаю, они решили, что это просто очень хороший муляж, а многие не видели ее вообще, все произошло очень быстро.
— А Робин?
— Не уверен. Думаю, он и сам не уверен, но он молчит. Он не хочет об этом говорить.
— Дело в том, что Уильям вообще ничего не видел. Он ждал за кулисами. Он лишь знает, что Макбет умер. Так что ничего не говорите, кроме этого, ладно? Если сможете, лучше вообще не поднимайте эту тему. Хорошо?
— Да.
— Вот и прекрасно. Робин готов.
Криспин вышел в холл, и Эмили подумала: он хороший мальчик. Он взрослый для своего возраста, но хороший. Она пошла в бывшую детскую и достала игры — китайские шашки, «Монополию», пару блокнотов. Потом спустилась вниз и выглянула в окно. Сыновей не было видно — видимо, они поймали такси. Она пошла в кухню, где приходящая кухарка готовила соус из хрена. Вкусно пахло говядиной.
— Энни, Ричард сегодня у друзей, но к нам на ланч придет один маленький мальчик.
— Хорошо, — непринужденно ответила Энни.
— Я накрою на стол.
— Дорин этим займется. Дорин! — крикнула Энни, и в кухню вошла ее дочь, долговязая пятнадцатилетняя девочка с жеманной улыбкой.
— Поздоровайся с миссис Джей, Дорин, и накрой еще на одного человека.
Эмили и Дорин пожали друг другу руки, Дорин хихикнула.
— А босс будет? — спросила Энни.
— Если успеет. Он велел его не ждать.
— Ясно, — сказала Энни. — Без проблем.
Эмили не могла ни на чем сосредоточиться. Она пошла в гостиную. Утро было солнечное, и «Дельфин» за рекой ярко выделялся среди прибрежной серости. Перегрин там, вместе со всеми важными людьми театра, пытается принять решение на ближайшее будущее.
Надеюсь, они решат не продолжать, подумала она. Это было бы ужасно. А потом вспомнила нерешительное замечание Перегрина о том, что Гастон был бы хорош. Но это было бы не то же самое; надеюсь, они не станут этого делать.
Она попыталась придумать, какую пьесу можно было бы снова поставить. Была собственная пьеса Перегрина о Смуглой Даме[129], маленьком нежном Хемнете[130] и его перчатке. Настоящая перчатка сейчас находилась в Музее Виктории и Альберта. Они прежде уже обсуждали возможность повторить эту постановку, которая соответствовала всем требованиям. Насколько она помнила, ребенок, игравший в изначальной постановке, был гадким маленьким чудовищем, но Уильям сыграл бы эту роль хорошо. Она мысленно начала подбирать актеров из нынешней труппы на роли в пьесе.