Брюс Баррабелл сидел перед зеркалом. Включенный свет придавал неоправданную яркость тусклой и пустой комнате. Весь грим был сложен в старую коробку из-под сигар, перетянутую двумя резинками и уложенную в чемодан. Использованные полотенца для грима аккуратно скатаны и уложены в бумажный пакет, халат тускло-красного цвета уложен на дно того же чемодана с наклейками на русском языке. Поверх вещей лежала программка, несколько страниц с обзорами пьесы и небольшая коллекция открыток и телеграмм. На столике валялись смятые салфетки.
Вещи Саймона Мортена были упакованы в залепленный многочисленными ярлыками чемодан, запертый и стоящий на полу у двери. Неописуемый запах грима все еще висел в воздухе безжизненной комнаты.
— А, мистер Аллейн, — с чувством сказал Баррабелл. — Добрый вечер. Я могу вам чем-то помочь? Я тут навожу порядок, как видите. — Он обвел рукой печальную комнату. — Садитесь же, — пригласил он.
— Спасибо, — сказал Аллейн. Он сел на второй стул и открыл свое досье. — Я проверяю все показания, — сказал он.
— Ах да. Надеюсь, с моими все в порядке.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал Аллейн. Он медленно перелистывал бумаги, пока не дошел до показаний мистера Баррабелла. Он смотрел на этого человека и видел двоих: Банко, который так красиво произносил серебряным голосом «На небе бережливо все свечи погасили», и неестественно бледного актера со светлыми глазами, у которого слегка дрожали руки, когда он закурил.
— Простите. Вы курите? — обворожительно спросил он, протянув свои сигареты.
— Нет, благодарю вас. Не курю. Эти розыгрыши, которые происходили во время репетиций. Я вижу, что вы назвали их «школьными мистификациями», когда мы спросили вас об этом.
— Правда? Я не помню. Но думаю, именно этим они и являлись, не так ли?
— Две крайне реалистичные отрубленные головы? Это должен был быть весьма закаленный школьник. Вы кого-то подобного имели в виду?
— О нет. Нет.
— Например, того, кто состоит в труппе мистера Уильяма Морриса?
Последовала пауза. Губы Баррабелла шевелились, повторяя эти слова, но совершенно беззвучно. Он слегка покачал головой.
— В деле Харкорта-Смита была жертва, — продолжил Аллейн. — Банковская служащая по имени Мюриел Баррабелл.
Он ждал. Где-то дальше по коридору хлопнула дверь, и мужской голос сказал: «В актерском фойе, дорогая».
— Она была вашей сестрой?
Молчание.
— Вашей женой?
— Никаких комментариев.
— Вы хотели, чтобы мальчика уволили?
— Никаких комментариев.
— Эти розыгрыши должны были приписать ему. И все они связаны с отрубленными головами. Как преступления его отца. Даже голова крысы. Мы должны были подумать, что мальчик безумен, как его отец. Избавьтесь от него, он безумен, как его отец, это передается по наследству.