Новое японское кино. В споре с классикой экрана (Катасонова) - страница 101
«Марэбито» (2004)
Наверное, эта дикая смесь юмора и мистики всегда была свойственна художественной натуре режиссера. Журналисты, бравшие интервью у Симидзу Такаси, часто любят говорить о том, как сильно они были удивлены, впервые увидев этого человека. Им казалось, что режиссер самых страшных фильмов должен быть мрачным и недружелюбным. Но в действительности Симидзу Такаси всегда оказывается светлым и разговорчивым человеком. Вечный оптимизм короля джей-хоррора объяснить очень просто. Судьба всегда благоволила ему в жизни и в творчестве. Уроженец провинциального городка Маэбаси, он начинал учиться драматическому искусству в Университете Кинки, но уже на втором курсе перевелся в столичную киношколу на вечернее отделение, чтобы днем подрабатывать ассистентом режиссера.
И надо признать, что с вечерними курсами Симидзу необычайно повезло – их вел Куросава Киёси, долгие годы работающий на стыке хоррора и неореализма. Впечатленный первой же трехминутной курсовой работой своего нового студента, он порекомендовал парня знакомому продюсеру с Каnsai TV, собиравшему в это время команду для проекта «Гакко кайдан». 25-летний студент так обрадовался своей первой большой работе, что буквально через пару дней принес продюсеру сразу несколько сценариев. Однако пыл энтузиаста сразу же охладили. В окончательную версию картины вошли только две его трехминутные короткометражки. Но и этого было вполне достаточно для того, чтобы культовый сценарист «Звонка» Такахаси Хироси организовал для Симидзу первый большой проект под названием «Проклятие», с которого и началась его мировая известность.
Вот так неожиданно и во многом стихийно во второй половине 1990-х гг. в Японии появилась группа молодых и талантливых режиссеров, которые на общей волне увлечения фильмами ужасов сформировали новое самостоятельное направление в японском и мировом кинематографе – J-horror, в дальнейшем получившее еще одно громкое название «миллениум-хоррор».
О причинах его внезапной популярности написано много. Одни авторы говорят о том, что «в мире этого жанра (прежде всего в фильмах „с призраками“) нет Бога – есть дьявол; непоборимый страх перед нависшими над планетой глобальными катастрофами (военной, экологической, гуманитарной) наложился на страх суеверный – перед тремя нулями, а тотальная безнадежность японских фильмов эхом откликнулась на эти подсознательные страхи»61. Другие же указывают на то, что в миллениум-хорроре (прежде всего в фильмах, где не участвуют сверхъестественные силы) наиболее отчетливо прослеживается «та общая черта восточного сознания, которая для сознания западного всегда выглядит особенно непривычно: отсутствие грани между страстью и извращением»