И все-таки, если вы раньше не видели других фильмов Миикэ, просмотр этой картины, абсурдистской и сюрреалистичной, смешной и страшной одновременно, может оказаться тяжелым и неблагодарным занятием. Ведь к работам режиссера надо привыкать и помнить, что порой он просто шутит. Тем более, что на сей раз сюжет фильма намного усложнен тем, что подан в духе театральных канонов, а в дополнение к этому буквально изобилует непрерывным чередованием последовательных сцен-загадок, что позволяет сравнивать его с древнегреческими мифами128. На ум приходят параллели с историей о лабиринте Минотавра: поиск брата в странном запутанном городе, который предстает в глазах экзальтированного героя реальным кошмаром, загадочное существо с бычьей головой: само слово «годзу» с японского языка переводится как «коровья голова», Ариадна – девушка, с которой главный герой хочет завести отношения…
И таких обращений к мифологическим и архетипическим сюжетам, часто поданным в нарочито примитивистской манере, можно встретить немало и в других картинах режиссера. Так, в серии фильмов «Живым или мертвым» речь идет о перевоплощении двух ангелов-карателей, уничтожающих коррумпированный капитализм. В лентах «Человек-зебра-1» (2004) и «Человек-зебра-2» (2010) обыгрывается миф о Кирине – японской версии Цилиня, желтого единорога, который воплощается в гротескной фигуре в жалкого школьного учителя, поверившего в комиксы и пытающегося летать по небу, подобно сверхлюдям и героям.
У Миикэ есть даже целый фильм «Китайские люди-птицы» («Тюгоку-но тёдзин», 1998), который начинается с того, что беспомощного клерка Вада и якудза среднего возраста отправляют на поиски сокровищ в затерянную в горах китайскую деревню, жители которой свято верят в предание о летающих людях. Речь идет о воспоминаниях событий Второй мировой войны, когда в этих местах упал американский летчик, а деревенские жители решили, что это – летающий человек, тем более что упавший летчик выжил и оставил потомство от местной жительницы – девушку европейского вида, считающую себя, однако, настоящей китаянкой. Постепенно японцы попадают под прямодушное обаяние местных жителей, забывая о тех прагматических целях, ради которых были посланы сюда, и начинают верить в «летающих китайцев». А те не оставляют попыток взлететь снова и снова, прикрепляя искусственные крылья и прыгая со склона горы. В какой-то момент к ним присоединяются и японцы. И в последних кадрах мы видим парящую высоко в небе на искусственных крыльях человеческую фигуру.
Об этом фильме интересно, хотя и спорно, рассуждает философ А. Дугин в рамках теории постмодернизма. В своей статье «Анатомия Японии» он заключает, что Миикэ «противопоставляет в нем два мира – Японию и Китай, но не как социальные явления, а как два символических пространства», и что путешествие японцев в Китай у Миикэ становится «маршрутом возвращения на духовную родину». Тогда как современная Япония, по его мнению, предстает как «своего рода анти-Япония, ее черный послевоенный модернистский оккупированный дубль»