— Мэм, простите меня, но вы ужасно выглядите. Вам нужно уехать.
— Ах да, я немного устала. У нас необыкновенно большой наплыв посетителей в этом январе.
— Немного устали? — повторил Натан. — Вы немного устали? Валентина, вы серьезно больны!
Она подняла на него глаза, и у комиссара екнуло внутри от их странной темной синевы.
— В городе небезопасно, верно? — тихо спросила вдова.
— Это не имеет отношения к вашему…
— Вы уверены, что ваш консультант справится с ним?
— С кем? — сквозь зубы спросил Бреннон.
— С тем, кто был здесь. Это ведь не пироман–убийца.
— Валентина, послушайте меня, — Натан взял ее за другую руку и притянул ближе, глядя ей в лицо. — И простите, если я покажусь навязчивым, но я в долгу перед вами. Здесь мой брат, и, если я попрошу, он увезет вас и ваших детей к себе.
— Мне кажется, — мягко сказала вдова, — это будет слишком навязчиво как раз с моей стороны.
— О Боже, вы думаете, деревня — это значит тесный домишко с хлевом? Да у него тысячи акров земли, поместье, две усадьбы и собственные озера! Вас поселят в отдельном доме…
Она покачала головой, но Натан яро бросился на амбразуру:
— Валентина, если вы боитесь оставить своего доктора, то старший сын Бена — практикующий врач, отличный врач, и он…
— Я не могу уехать, — настойчиво и почти нежно повторила вдова.
— Но почему? — в отчаянии спросил он. Женщина промолчала. — Валентина, кафе и пекарня не стоят вашего здоровья. Даже ваш сын просил меня…
— О, да тут заговор, — со смешком заметила миссис ван Аллен.
— Простите, — пробормотал Натан. — Простите, я лезу не в свое дело. Мне не следовало… Но поймите — в городе действительно опасно. Взгляните на этот дом, если вы не верите.
— Я знаю. Потому и спрашиваю — ваш консультант, кто бы он ни был, сможет остановить его? Он защищает вашу семью, но у него хватит сил на целый город?
— Почему вы спрашиваете? Какое это имеет отношение к вам? Если вы смущены тем, что вы не знаете мою семью, а она не знает вас — то я могу представить вас друг другу прямо сейчас.
Миссис ван Аллен молча, с полу–улыбкой смотрела на него, и Натану почудилось, что ее лицо тает в тени зимнего капюшона, и остаются только темно–синие глаза.
— Извините, — наконец сказал он. — Это было грубо и против приличий. И это не мое дело. Мне не следовало лезть в ваши семейные дела.
— Не нужно извинений. Я бы с радостью приняла ваше предложение для своих детей, но я сама не могу уехать.
— Но почему? — бессильно спросил комиссар. — Почему не можете?
— Спросите у вашего консультанта, — ответила миссис ван Аллен, — почему с двадцать девятого декабря и по сей день ифрит напал только на одну семью, хотя ему достаточно суток, чтобы выжечь целый квартал дотла.