– Они к бабе моей приставать начали! Вот я их и убил! У неё-то ТТ дарёного не было!
– А чё глазки-то забегали? Ты кому лапшу вешаешь? Капитану Брындину? Я таких как ты насквозь вижу! Шкура! Ты крупы пожалел для них! А ведь в лагере вы столько лет в одном бараке просидели! Они тебя за товарища считали! Заступались за тебя, когда урки после съезда силу в зоне набрали! Вы жизнью вместе рисковали! А когда они тебе домик на той поляне справили, ты ночью их топором и убил! Да что с тебя взять, если ты детей своих голодом уморил!
– Врёшь! Сам чуть не сдох! Крупа кончилась! Я в деревню пошёл за харчами по весне. Чуть не замёрз! Неделю ходил! Собаки деревенские порвали, на ноге до сих пор шрам. Что выпросил, что украл. Пришёл – а уже поздно.
– Фашист! Как есть – голимый Гитлер! Вместо того, чтобы за дело пролетариата, за советскую власть биться, ты сначала освободителей своих втихомолку резал, а потом всю жизнь шкуру свою спасал! Зачем жил? Ради чего помер? Не зверь, не человек! Вот и поделом тебе! Зарыли в одной яме с собакой, и помянуть некому. Родных впустую погубил, друзей убил, родину предал. Говорю же: Гитлер! Одно радует: племяш не промазал!
Дядя Вася душевно харкнул, махнул рукой и ушёл. От деда ещё оставалась небольшая тень. Если не присматриваться, не знать, что на стуле кто-то сидит – то и не заметишь. Тень издала какой-то звук, но что это был за звук – я уже не мог понять. То ли она хотела сказать что-то в оправдание, то ли вздыхала, то ли плакала. Потом меня толкнула попой в бок Т-9, и я, прежде чем проснуться, увидел, как тень окончательно исчезла.
* * *
Среднестатистический мужчина ведёт себя со среднестатистической женщиной так, как эта женщина ему позволяет. Пределы дозволенного устанавливает она. Его же прерогатива – постоянно проверять: на месте ли барьер, за который ступишь – и привет. Муж курит, и вечером она не знает, как точнее подставить лицо, чтобы и его не обидеть, и самой не унюхать вонючего поцелуя? Ну, она женщина мужественная, стерпит. Ведь все нынче курят! Он матерится через слово? Ну, не разводиться же из-за такой мелочи? Она уже привыкла, а в последнее время за собой замечает, как нет-нет, да и вырывается в обычном разговоре нелитературное словцо. По утрам не бегает, на детей ноль внимания и зубы на ночь не чистит? Я вас умоляю! Муж может выпить бутылку пива? Да! А две? Ну, в принципе тоже да. А три? Причём, за её деньги, поскольку свои пропил вчера с друзьями? Это уже скандал, но ещё не развод. Это она на шестой раз стерпит, хоть и учинит разбор полётов после того, как эта свинья протрезвеет. А десять пива, полкило сушёного кальмара и девочку на час? А ты, любимая, утром вытри пол, а то мы тут немного наследили! Не вытрешь – в морду! Трое из десяти любимых вытрут утром пол, парочка к вечеру из вредности наставят любимому рога, пятеро уедут к маме поплакать! Чужая семья – потёмки, хотя такое уже трудно назвать семьёй. Как сказал кто-то умный – главная ошибочная мысль мужа: жена никуда не денется! А главная ошибочная мысль жены: муж скоро изменится!