– Дурацкие шутки до добра не доводят, – и начал снимать штаны.
Стянул брючину, глянул на залитую кровью ногу и, опрокинувшись навзничь, по-дикому затряс руками и ногами. Валя столбом стоял посреди избы с ложкой соли в руке, не веря глазам. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить случившееся. Наконец, он осознал, что друг не шутит, а действительно потерял сознание и надо что-то делать. Он кинул соль в бульон и бросился к аптечке, нашёл бинт и, подскочив к потерпевшему, затряс его за плечи. Вася сказал: «А!» и поднялся. Посидел с закрытыми глазами, потом спросил:
– Я что, сознание потерял?
– Да. А я нашёл.
– Ты перевяжи меня! Я на кровь смотреть не могу. Сильно льётся?
– Нет, чуть-чуть.
Валя вытер кровь и сообщил:
– Тут дырочка-то полсантиметра, а ты умирать вздумал. Может, в сосуд какой попал?
– Да перевязывай ты, садист! Я сейчас опять вырублюсь. Дай нашатырь, на окне ампулы валялись!
На подоконнике лежали: обломки мух, комаров и других кровососущих и не очень, жменя ржавых, но вполне годных хлюпеней, шестёрка пик, валет бубён, папковая гильза двенадцатого калибра, два погрызенных мышами свечных огарка и восемь ампул с нашатырём.
Перевязка кое-как была сделана. Вася навонял нашатырём и лежал, закатив глаза и бледный, как покойник.
– Н-да, на кукушонка ты не похож. Скорее, на поросёнка. Вон, сколько крови вытекло! Меня насухо выжми – столько не будет.
– Юноша, ваш юмор неуместен. Я с детства вида крови не переношу! Это даже как-то называется по – научному, не помню как.
– А ещё охотник! Ты меня больше не пугай так! А то я не помню даже, солил суп или нет.
Вале вновь пришлось быть за повара, истопника и сиделку, хотя раненый, немного оклемавшись, известил, что всегда предпочитал лежалок.
Птица оставалась твёрдой, хоть и варилась третий час. Валя без малейшего сожаления скормил её больному, а на бульоне сварил суп с макаронами и помороженной картошкой.
– Помираю! – стонал раненый так, что штукатурка сыпалась. – Бабу мне белую-белую! А, впрочем, какая разница? У чёрных тоже, поди, не поперёк?
– Неужели так умираешь, что даже какой-нибудь Василисой Ужасной из Заира не побрезговал бы?
– Как говорит мой папа: ввиду отсутствия святой девы Марии будем сношать Николая-угодника! Из Заира, из Вьетнама, из Антарктиды – всё едино! Ночью все кошки серут.
Могучий организм с помощью супа, крепкого чая и водки быстро восстановил все потери. Они допили третью фляжку, и Валя участливо спросил:
– Как нога, товарищ Вини Пух? То есть – Большой Член?
– До очередной свадьбы заживёт! Меня сейчас уже другое не на шутку беспокоит.