– Ты кто? Ты это чё, я не пойму?
В руке он держал зажигалку. Здоровенная зэковская выкидуха с наборной трёхцветной ручкой лежал на столе. Калачёву стало стыдно.
– Зараза, я думал, что ты ножом на меня машешь.
– Я не пойму чё-та, – заклинило деда.
Вид у него был жалкий и жутковатый одновременно. Человек явно доживал отпущенный ему век.
– Спать давай, потом поймёшь.
Игорь выключил свет, приоткрыл пошире окно и лёг лицом к соседу, забрав нож к себе под подушку.
– Чё-та я не пойму никак, ты чё? – всё шамкал дед, боясь пошевелиться.
Потом поднял руку – ничего. Приподнялся – опять не бьют. Сразу закурил. Сокамерник, или собалочник, через полуприкрытые веки старался не пропустить какое-нибудь подозрительное движение. Но Алексеич лишь изредка взмахивал руками, шёпотом возмущался на кого-то и беспрестанно курил. Так и прошла эта «карнавальная» ночь.
Полседьмого утра часа три поспавший Столиков без малейших признаков похмелья вскочил, закурил и продолжил собирать пожитки. Практически не спавший коллега тоже встал. В отличие от головы алкаша, его голова гудела от двух бессонных ночей, глаза жгло, горло саднило, желудок посасывало и сердце покалывало. Ободряющее начало сезона! Перед дорогой завтракать он не стал, выпил лишь стакан чаю покрепче да послаще.
В девять подошёл автобус. Человек пятнадцать погрузили в него шмотки и расселись на ледяных сиденьях. Рядом с Калачёвым сел давно не бритый парень и сразу представился:
– Олег. Бульдозерист.
Поговорили о том, о сём. Олег ехал по вызову самого председателя.
– Видно, кто-то вложил. Сказал где-то что-то не так кому-то, или ещё к чему-нибудь доскреблись. По тарифу пнут. Да и вето я на них положил. Интересно, как они собрались в этом сезоне золото брать? Всех, кто хоть что-то в технике смыслил, уволили. Лучше дурак, но чтоб на начальство не рыпался да авансов не просил. Короче, как везде, – не обращая внимания на сидящих рядом спокойно разглагольствовал он. Правда, начальники их вряд ли слышали, у них были другие разговоры.
Столиков бил клинья к топографине, наивно полагая на первое время остановиться у неё, а не в гостинице, но бил так своеобразно, что едва не получил от женщины по роже:
– Николаевна, положись под меня – и всё у тебя будет в жизни хорошо. Скоро восьмое марта, отдыхают женщины и педерасты, а я к последним не отношусь, могу доказать. Доказать?
Олег продолжал изливать раненую душу:
– Сейчас они набрали бульдорастов – таджиков, мы их французами зовём. Они Т-330 в глаза не видели на своих плантациях хлопковых. Их спрашивают: на ДЭТах ездили? Ездили, ездили, говорят. Подводят их к ДЭТу, а им плохо становится: они думали, что ДЭТ, это ДТ-75! Слона с моськой попутали! Ходят, шары пялят, подойти боятся: вдруг кинется? Техника стоит нечиненая, чинить и некому, и нечем. У нас анекдот есть дежурный. Куда француз пошёл? ДЭТ чинить! Там электрик нужен с верхним специальным образованием, там напруга от шести вольт и выше, там дизель на холостом ходу фиг оставишь надолго, а эти спецы даже слова «назад» не знают, по-ихнему это «кругом вперёд»! Давно пора копать начинать, пока не тает: тут ведь болото. Если зимой не вскроешь, то весной можно и не начинать, утонешь. Зато Бареев после сезона им по «лимону» заплатит, те и рады, что год без войны перекантовались. Не вовремя ты, братан, в артель подался. Сейчас, в какую ни сунься – бардак. Кончилось для золотой промышленности золотое время! Уж начто я к этому привыкший, десятый сезон отстарался, а уходить буду, коль раньше не турнут. Я хоть на кране могу, хоть на тракторе, хоть на машине. Этот «лимон» в месяц я и в городе заработаю. Так там два выходных, да колым, да бабы.