— Мне бы не хотелось, чтобы кто-то трогал мою лису, — Оливер особо выделил интонацией слово «мою», взял Рыжика на руки и понёс обратно в дом.
Граф Дюссо Тейлор шёл с огромной лисицей на руках и не мог понять своих чувств. То, что он испытал, видя как его лиса пьёт из рук Ярэна, не поддавалось описанию. Его буквально трясло от увиденной картины. Это был и гнев, и ярость, и даже обида. Оливер понимал, что только что приревновал лису, животное, пускай и очень умное, к конюху, как будто это его женщина. Но это же не так! «Я схожу с ума», — мелькнуло у него в голове. То, что лиса ушла от него утром и была в конюшне, он воспринял чуть ли не как измену. Он не понимал сам себя. Но отходя от конюшни, ему становилось легче.
Ярэн провожал взглядом графа Оливера и его интерес к Чирре только усилился. «Что же с тобой не так, лиса?» — мысленно подумал он.
— Ну и чего ты сбежала, глупая? Неужели обиделась, что я тогда тебя в воде не нашёл? Я нырял и искал, — Оливер что-то говорил лисе, прижимая её к себе, а Чирра наслаждалась запахом его тела и не особо слушала. — Я тебя никому не отдам теперь. И даже если за тобой придёт твой бывший хозяин, то я не знаю что сделаю… Я просто не смогу тебя отдать и всё тут!
Последние слова Чирра уже не слышала, так как заснула на руках Оливера. Ночь для неё выдалась тяжёлой, так как постоянно пила и мазала рану, и теперь ей хотелось отоспаться. А вот граф понимал, что только чудо вернуло ему его лису, и теперь он ни за что на свете не отдаст своего Рыжика, даже если она будет рваться к предыдущему хозяину.
Следующие два утра начинались так же, как и предыдущее. Теперь граф Оливер по утрам поднимался и шёл в конюшню. Его лиса почему-то стала сбегать и ночевать там. Каждое утро он находил лису, свернувшуюся клубочком около лошадиного корыта. Ярэн, наученный опытом первого дня, больше не подходил к лисе. По утрам он чистил лошадей и лишь бросал косые взгляды на лисицу. Оливер всякий раз приходил в конюшню чернее тучи, брал лису на руки и уносил обратно в спальню. На этот раз ему даже сказать было нечего и некому. Он злился на всю ситуацию. А потом обиделся на лису. «Хочет уходить от него — ну и пусть. Сама потом придёт, значит. Больше за ней не пойду».
Чирра по ночам сбегала в конюшню, чтобы спокойно отоспаться в ипостаси человека. Склянку с экстрактом горной пятилистной ромашки она запрятала глубоко в сено. С каждой ночью ей становилось существенно лучше. Рекомендации Джека Джонсона ей очень помогли, она с улыбкой вспоминала этого старичка. Немного волновалась, что он может раскрыть её секрет, но так как до сих пор не раскрыл, то видимо не собирался. По утрам она присматривала за Ярэном. Тот каждое утро снимал с себя рубашку, обнажая шикарный накаченный торс, плоский живот и выпуклую грудь, обмывал себя губкой в бочке, а потом шёл чистить лошадей. Чирра не могла отвести от него взгляда, когда крупные капли воды стекали по его обнажённым мускулистым плечам и шее. И казалось бы, что здесь такого, обнажённый по пояс мужчина. Но всякий раз, когда Яр зачерпывал воду из бочки, она смотрела на него как заворожённая и непроизвольно задерживала дыхание. В тоже время, после того что случилось с ней тогда в лису, она инстинктивно боялась мужчин. А конюх был не просто сильнее её в облике девушки, она совершенно точно понимала, что и в облике лисы вряд ли бы смогла с ним справиться. Когда он поднимал колесо от кареты или брал сразу по два ведра, наполненных водой, в каждую руку, его широчайшие мышцы спины раздувались, делая его ещё больше, а вены на руках вспухали. Чирре нравилось наблюдать за работой конюха, но она испытывала просто-таки панический страх, когда он к ней приближался.