— Вот он и взял, да не кого-нибудь, а Герцена, дружка своего еще по академии.
— Специально!
— Кто знает, — пожал плечами Щедрин. — Специально, или просто так. Может, просто так пригласил, чтобы поболтать со старым другом.
— Я его сейчас собственными руками… — Вяземский сжал кулаки.
Щедрин его поспешно успокоил:
— Не горячись. Все-таки сегодня не простой день. Держи себя в руках.
— Ох, не знаю, получится ли.
Я внимательно разглядел главу рода Герценых.
Это был невысокий мужчина, уже в годах, с сединой на голове. Лицо острое, будто слепленное из осколков стекла — острый нос, острые скулы, тонкий как лезвие рот, колкий взгляд все время мечется, внимательно оглядывая присутствующих.
И едва его глаза заприметили меня, то уже никуда больше не отходили, приколов меня словно иглы.
Герцен противно улыбнулся и пошел в мою сторону, крадучись, словно готовясь сделать прыжок на охоте.
— Вяземские! — подойдя к нам, сладко протянул Герцен.
Глава семейства скрипнул зубами. Но сдержался, промолчал. Обстановка заметно накалилась и казалось вот-вот от встретившихся врагов начнут лететь искры.
— Не буду врать и говорить что рад встрече, — наконец произнес Вяземский.
Герцен кивнул.
— Взаимно.
— Тогда зачем пришли? Себе только настроение испортили.
Вокруг начали собираться люди — чувствовали, что возможно вскоре будет очень интересное и занимательное представление.
— Хотел на сына вашего посмотреть. Вон он какой мужественный стал, совсем уже взрослый.
Герцен демонстративно глянул на меня, тронул за значок тотема, висящий на груди.
— Символ рода, молодой человека, надо прикалывать к левой стороне груди, там где сердце, — сделал замечание он, нещадно теребя значок с головой беркута. — Неужели вас не учат этикету? Это первое, что надо знать. За такое в наше время был жесткий спрос. Не то что сейчас.
— Где хочет, там и прикрепляет, — осадил его Вяземский.
— Неужели у вашего мальчика атрибут открылся? — Герцен повернулся к Вяземскому.
— Открылся, — кивнул тот.
— Что-то поздно, — произнес Герцен, смерив меня таким взглядом, будто глядел на плесень.
— В нашей семье это нормальное явление, — ответил Вяземский. Было видно, что он старается не сорваться и не сказать незваному гостю пару ласковых слов.
— В вашей семье много чего является нормой, что в других абсолютно неприемлемо, — произнес Герцен, выпятив острый подбородок вперед.
Присутствующие сдержанно посмеялись.
— Вы что-то конкретное хотите мне предъявить, господин Герцен? — Вяземский нахмурил брови.
— Я только хочу, чтобы восторжествовала справедливость.
— И в чем же, позвольте узнать, по вашему мнению справедливость?