Предложение Глеба пришлось как нельзя кстати. В тайгу Ивану хотелось, давно хотелось, но как бы он ни выкраивал время осенями, но вот уже лет пять, или того более, вырывался туда лишь на несколько дней, а большой поход откладывал на потом. А скорой весной все вроде должно получиться.
В первую же пятницу после получения письма Иван сел на ночной поезд и под утро был на знакомой станции. На этой маленькой станции останавливались лишь два самых неспешных поезда, вот и пришлось приехать так рано. Будить хозяев не хотелось. Иван посидел в крошечном зале станции, потом решил побродить по давно знакомому поселку, коротая время, и незаметно для себя оказался возле дома Белых. За воротами громыхнула собака, и Иван признал по голосу — Буран, старый пес деда Константина, по дряхлости уже ни на какую работу более не пригодный. Взлаивает на чужие шаги — и то хорошо.
Иван, желая успокоить собаку, подал голос, надеясь, что Буран признает его и замолчит. Собака затихла, даже взвизгнула приветственно, и Иван хотел пройти дальше по улице, но почти сразу же знакомо лязгнуло старинной ковки железо на калитке, и за ворота вышел плотный и рослый старик — дед Константин — и спросил по-старчески глухо и надтреснуто:
— Кого надо?
— Здравствуйте, Константин Петрович.
— Ванюха, что ли? А я тебя сразу и не признал. Богатым будешь. Чего не заходишь, у ворот стоишь?
— Да спите, думаю.
— Ну ты че, паря… Я уж давно встал, да не знаю, куда себя деть. Болтаюсь, как старый веник. Матери хорошо. У ей кухня. Она уж и чайник скипятила. Ты как раз к чаю поспел.
Дед Константин повернулся, шагнул во двор, оставив калитку открытой, тем самым без слов приглашая проходить и быть гостем.
В доме Белых было тепло, жарко топилась большая печь, и после уличной стылости здесь казалось особенно уютно.
— Приехал? — на пороге кухни Ивана встретила Полина Фроловна. — Вот хорошо. Глеб-то тебя ждет. Сейчас я его разбужу.
— Да не надо. Зачем в такую рань будить.
— А и верно, — легко согласилась Полина Фроловна. — Пусть поспит. А ты разболакайся, да чай будем пить.
Матери Глеба лет немало, под восемьдесят, а вот ничто старческое ее вроде и не коснулось. Разве что чуть усохла, чуть сгорбилась, и лицо покрыто сеткой морщин. Но вот глаза — у стариков таких глаз не бывает. Очень живые глаза: усталыми они бывают, но и веселыми бывают, и заинтересованными, и ясными. Очень переменчивые глаза. Если поговорить о новостях страны или там о происках империалистов, то об этом нужно начинать разговор не с дедом Константином, а с Полиной Фроловной. Одна из ее любимых передач по телевизору — программа «Время». И газету свою районную читает. Дед не читает, а она читает. Ивану как-то прежде не доводилось встречать вот такую читающую деревенскую бабушку, которая и в школу-то ходила одну или две зимы, да и то при царе Горохе.