Они не открывали больших дверей, как им, казалось, следовало бы сделать, а пользовались дверкой, прорезанной в одной створке. И стоило кому-нибудь из земной команды появиться поблизости, как они расставляли охрану вокруг всей площади.
— Лучше к ним не соваться, — посоветовал Авраам. — Если попробуем на них надавить, неприятностей не оберешься.
А потому роботы собрались в лагере, дожидаясь окончания уборки. Наконец она завершилась, но Шеридан решил выждать еще несколько дней, чтобы гарсониане успели войти в обычную колею.
Затем они вновь отправились в свои деревни, и на этот раз Шеридан пристроился на платформе с Авраамом и Гедеоном.
Первая деревня на их пути мирно дремала в лучах солнца. Нигде не было видно ни единого ее обитателя.
Авраам посадил платформу на площади, и троица сошла с нее.
Площадь была пуста, и все окутывала тишина — глубокая, могильная тишина.
У Шеридана по спине забегали мурашки — в этой безмолвной пустоте словно затаилась жуткая угроза.
— Может, они устроили на нас засаду? — предположил Гедеон.
— Не думаю, — возразил Авраам. — Народец этот очень мирный.
Они осторожно пересекли площадь и медленно пошли по улице.
Улица тоже была абсолютно безлюдна. И — совсем уже странно! — двери некоторых домиков были раскрыты настежь, а окна слепо щурились на пришельцев — занавески из пестрой грубой ткани исчезли.
— Может быть, — предположил Гедеон, — они отправились на праздник урожая или еще какое-нибудь ритуальное торжество?
— Они бы не оставили двери открытыми, — объявил Авраам. — Я прожил рядом с ними несколько недель и изучил их привычки. Они бы закрыли дверь очень тщательно и для надежности еще подергали бы.
— Но ветер…
— Ну нет, — возразил Авраам. — Тогда бы, может, открылась одна, а я отсюда вижу их четыре.
— Надо бы посмотреть, — сказал Шеридан. — Пожалуй, пойду я.
Он свернул в калитку и медленно пошел по дорожке к домику с открытой дверью. У порога он остановился и заглянул внутрь. Комната перед ним была пуста. Он вошел и заглянул в остальные комнаты. Они тоже оказались пустыми — в них не было не только хозяев, но и вообще ничего: ни мебели, ни утвари, ни хозяйственных мелочей — голые стены, пустые стойки, сиротливые крючки. Никакой одежды. Ничего. Дом стоял мертвый, выпотрошенный, жалкий, убогий, брошенный за ненадобностью.
Шеридану стало не по себе: «Что, если их прогнали мы? До того их допекли, что они скрылись, лишь бы не встречаться с нами».
Нет, это чушь, сказал он себе. За этим невероятным по сложности массовым исходом, несомненно, кроется иная причина.
Он вернулся на улицу. Авраам и Гедеон побывали в других домах, тоже пустых.