В нем будущий американский агент писал: «…в известном тебе месте мне передали твое письмо. Встретили доброжелательно. Обещали помочь в решении моих вопросов. Взамен высказали небольшую просьбу. Она связана с определенными трудностями и вызывает у меня опасения. Но меня заверили, что дальше этого не пойдет. Я кое-что сделал и готов к встрече. Передай мою благодарность твоему патрону за его участие в моих делах».
Орел не заставила себя ждать. В телефонном разговоре с Финкелем она, как обычно, поинтересовалась положением в семье, подготовкой к поездке к сыну в Бельгию и просила сообщить о дате прибытия. Финкелю ответить было нечего. Саттер по-прежнему хранил молчание. Всезнающая Орел утешила и заверила Финкеля, что «…проблема должна разрешиться в ближайшее время», и дала понять — они вскоре встретятся. По странному стечению обстоятельств у нее также намечалась командировка в Бельгию.
Финкель не придал этому значения и торопил встречу с ней и сыном. В этом стремлении им двигала не только отеческая любовь к своему чаду, но и банальный меркантильный интерес. Он провел не одну ночь за расчетами, но не математического характера, и пришел к заключению: «… за помощь в выяснении степени угрозы миру и всему прогрессивному человечеству от российского атомного подводного монстра Саттер должен был заплатить ему не менее 500 тысяч долларов». Собранные секреты жгли карман Финкеля, но не душу, в ней была пустота.
Он рвался на встречу с американцем. В январе 1994 года последнее препятствие на пути к ней было преодолено. Финкелю удалось правдами и неправдами, через связи в руководстве НИИ добиться понижения формы допуска к секретным сведениям. Как результат, с него, как носителя государственной тайны, сняли все ограничения для выезда за границу. К середине февраля он, оформив загранпаспорт, сидел на чемоданах и ждал условного сигнала от Саттера.
А тот все тянул время, и тому были объективные причины — смена руководителя резидентуры ЦРУ в Москве. В декабре 1993 года резидента Дэвида Ролфа заменил Джеймс Моррис. Он входил в новую должность и потому, перестраховываясь, оттягивал решение о вербовке Финкеля. Здесь уже у самого Саттера иссякло терпение, и он решился на принципиальный разговор с Моррисом. Проведенный им анализ записей телефонных переговоров Финкеля с Орел, копий их писем, а также донесений агента «Друг», приобщенных к досье на будущего американского агента «Хэла Рубинштейна», не оставлял сомнений в том, что пора переходить к решительным действиям. Многоходовая, длившаяся более двух лет комбинация по втягиванию Финкеля в вербовочную ситуацию подошла к своему логическому завершению. Подтверждением тому являлись фразы, прозвучавшие в его последнем телефонном разговоре с Мариной Орел: «…я кое-что уже сделал и готов к встрече. Передай мою благодарность твоему патрону за участие в моих делах».