Здесь выдержка изменила Барсукову. Он ринулся на Егорова, споткнулся о брошенный под ноги стул и рухнул на пол. Сверху на него навалился Коренов, заломил руки за спину, надел наручники и поволок в милицейский воронок. Вслед за Барсуковым туда впихнули сникшего Лебедева и ставшего от страха вовсе миниатюрным Кормакова. Тертый в тюрьмах и на пересылках «калач» Ломтев сообразил быстрее всех, прикинулся в стельку пьяным, нес всякую околесицу, будто бы он Наполеон, на него махнули рукой и отпустили. Всех остальных отвезли и поместили в Верхнесалдинский следственный изолятор.
В себя Барсуков пришел в грязной, с облупившейся штукатуркой камере. Его посадили отдельно от остальных задержанных. За ним — главным участником одного из самых громких преступлений последних лет в истории местной милиции, неотрывно следила охрана. Каждые пять минут хлопал дверной глазок, и в нем возникало суровое лицо дежурного. Барсуков и не думал накладывать на себя руки. Стресс прошел, и изворотливый ум бывшего, битого жизнью прапорщика искал выход из положения.
Давно уже наступил рассвет, дежурный выставил на дверную полку завтрак: перловую кашку, краюху хлеба и кружку чая. Барсуков, хлебнув чая, к остальному не притронулся, свалился на нары и забылся во сне. Снилось ему одно и то же — кривляющиеся рожи Креста, Харламовых и Крошко. Положил конец этому кошмару дежурный, он поднял Барсукова на ноги и повел на допрос. Они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет.
В нем находились трое: знакомый Барсукову «особист» Иванов, следователь Егоров, в углу, в кресле по-хозяйски расположился третий — седой, осанистый, судя по всему, большой начальник. У окна, на видном месте были сложены стопкой шесть коробок с видеоаппаратурой. Барсуков метнул на них взгляд и поежился; контрразведка и милиция работали оперативно, то были его взятки крупным и мелким начальникам ВСМПО. Егоров перехватил этот взгляд, понял, что прием сработал и начал допрос.
— Что, Леонид Петрович, узнал знакомые предметы? — с усмешкой спросил он.
— Это провокация! Я требую адвоката! — взвизгнул Барсуков и ощетинился усами.
— Леонид Петрович, побереги свои нервы, они тебе еще понадобятся! — осадил его Иванов.
— Не только нервы, но и здоровье, тайга большая, а топор маленький, — с усмешкой произнес Егоров.
— Не пугай, пуганый! Вы у меня за все ответите! Это произвол! — не унимался Барсуков.
— Ответим, ответим! О себе подумай, Барсуков!
— А чо думать, у меня все чисто.
— Ха, чисто! Это тебе так кажется, а я так вижу, статья 175 у тебя на лбу нарисована, не меньше чем на десятерик потянешь. Никакой Падва не поможет.