— Справа от контрольной вышки, — подсказал принявший бинокль офицер.
— Справа от вышки, справа от нас, — нараспев произнёс Ратманов.
Он снял краповый, по мерке пошитый специально для этих учений берет, и протёр платком лоб.
И пальцами смял мокрую от пота ткань берета, будто пытался выжать его.
«Отвык от формы, — с сожалением подумал Ратманов. — Даже от такой… облегчённой. Потолстел, потею всё время. А в былые времена… И пять километров, и больше… Бегали, отжимались… Эх, молодость армейская!»
— В правый и пойдём! — решил Ратманов.
Головной убор он оставил на вышке. Шёл с непокрытой головой.
В конец концов, Управления — не армейская структура. Контора, а не казарма.
Можно позволить себе небольшую вольность.
Первым в комнату на седьмом этаже вбежал запыхавшийся офицер Управления. Старлей, с ног до головы обсыпанный пепельно-серой полигонной пылью, вытаращив белые, будто в бульоне вываренные глаза, прокричал истошно:
— Встать! Смирно!
Ни зафиксировав подобающих, по его мнению, движений в комнате, старший лейтенант с возмущённым видом начал вращать глазами, в которых замелькала, наконец, живая командирская мысль, и решительно сделал шаг вперёд с явным намерением самолично и собственноручно выстроить в ряд эту тройку зарвавшихся психов, которые таким явным и наглым образом игнорируют приказы офицера.
И начищенными ботинками-берцами наступил в кровавую лужу, забрызгав новые камуфляжные брюки.
— Это!.. — возмущённо произнёс старлей. — Это что…
И только в этот момент затуманенный служебным рвением взор его очистился и увидел он…
В центре комнаты свалены были грудой изувеченные тела с вывернутыми руками и ногами. Из-под штабеля изувеченной плоти растекалась ручейками по комнате кровь. Кровью же были забрызганы выцветшие, оборванные местами кремовые обои. Дверной косяк покрыт был бурыми разводами. Даже на потолке темнело свежее, явно кровавое пятно.
А ещё разбросаны были по комнате вырванные пальцы, куски кожи… И ещё какие-то… Кровавые ошмётки, куски плоти.
Посреди людоедского этого кошмара сидели рядком на старом, продырявленном матрасе (так же залитом кровью, как и всё в этой комнате) Лис, Вильгельм и Марсель.
Кровь их не смущала. Нисколько. Хлюпанье пропитанного кровью поролона их не раздражало. Не будь матраса — сели бы они и на пол. Сели бы так, как привыкли сидеть на занятиях в зале лечебного центра: подогнув ноги, выпрямив спину. Но на полу сидеть жёстко и неудобно.
И совсем, совсем мокро.
Лучше уж на матрасе.
Патриотические больные сидели и мирно занимались своими делами.
Лис безуспешно пытался вернуть на место оторванный воротник комбинезона. Он шептал что-то вполголоса с озабоченным и укоризненным видом. Похоже было, что он уговаривал воротник не дурить и не упорствовать, и воссоединиться, наконец, с комбинезоном.