Касси пошёл вслед за проводником.
Остальные двинулись на ним.
Легерт же остался на месте и, пропустив вперёд группу, включил рацию.
«На связи», — после короткой паузы отозвался Нурис.
Легерту показалось, что в нашуниках раздаётся не только привычный треск помех, но и какие-то новые, резкие, отрывистые звуки, похожие на частые хлопки.
«Неужели?..»
— Нурис, притормози колонну, — сказал Легерт.
Он не стал понижать голос или, того больше, переходить на шёпот. Радист был уверен, что грохот водопада перекроет его голос, и проводник уж точно ничего не услышит.
— Не могу! — криком отозвался командир. — Мы не можем здесь ждать! Здесь такое началось…
— Что?! — выкрикнул радист, пальцами плотнее прижимая наушники.
— «Серые»! — выдохнул Нурис страшное слово. — Добрались, гады! Замыкающая группа доложила: «серые» у входа, там бой идёт… Нет, вглубь они пока не идут, но стоять нам нельзя. Неизвестно, что они придумают.
— Здесь водопад! — сказал, перебивая Нуриса, радист. — Водопад! Касси не уверен, что сможем пройти.
— Нет выбора, — ответил Нурис. — Делайте, что хотите, но только идите вперёд. Мы не можем остановиться, не можем…
Звуки хлопков в наушниках слились в один сплошной, заглушающий и голоса, и помехи, грохот.
«Совсем близко…» — услышал Легерт обрывок фразы.
И отключил рацию.
Эшбер за первые полхорра полёта изрядно надоел сержанту.
Он ходил по салону, подозрительно приглядываясь к арестантам, стальными ошейниками прикованных к свисающим с потолка массивным цепям. Время от времени Эшбер подскакивал к какому-нибудь арестанту, тряс его за плечо и резко дёргал звенящую при рывке цепь.
Потом, убедившись в крепости металла и полуобморочном состоянии арестованного, победным жестом поднимал большой палец и приговаривал:
— Не выйдет… Ишь. Чего захотели.
Сержанта же одолевал сон. Ватная апатия.
Голова тяжелела, падала на грудь. И почему-то было больно глотать.
«Не заболел ли я тут часом? — с тревогой думал сержант. — Климат сырой, утром туманы. И дожди зарядили… У нас в тёплое время дожди редки. Хорошо, сухо…»
Сержант, хоть и был родом из метрополии, но родился и жил (пока служба не забросила его в Тёмный пояс) в дальнем степном краю, на границе субтропиков. В засушливых степях дожди и впрямь были редки, воздух был сух, лёгок, настоян на ароматных, наполненных эфирными маслами травах.
В его родные места, в маленький городок на берегу петляющей по степи замысловатыми зигзагами синей степной речки, приезжали из самых дальних городов Готтарда больные.
В городке их называли «дамы и господа курортники».