Приступили к главному: к примерке халата.
Акимовна помогла расправить одеяние, так как передняя половинка от крахмала прилепилась к задней. А потом подала его Наташе, как заправский швейцар, помогающий одеться важной персоне.
Больничные вещи, как известно, имеют некий общий усредненный размер. Наташино исхудавшее тело совсем потерялось в этой торчащей накрахмаленной коробке.
Она с трудом протиснула руки в хрустящие карманы.
И вдруг на дне одного из них нащупала какую-то маленькую прохладную вещицу.
Заинтересованная, Наташа достала ее.
Это был крошечный православный нательный крестик. Простой, алюминиевый, с синим эмалевым покрытием на внешней стороне. А на обороте — мелко-мелко выдавленная надпись: «Спаси и сохрани».
В ушко крестика был продет обрывок нитки, завязанной на узелок.
Видно, его взяла с собой одна из прежних пациенток клиники, да спрятала в кармашек, стесняясь открыто носить на груди. Верующие боялись признаться в своей принадлежности к Церкви.
— Чтой-то там? — с любопытством спросила Акимовна.
Наташа на ладони протянула ей находку:
— Вот.
Нянечка всплеснула короткими ручками:
— Ох ты матушки! Нельзя! Нельзя! Положь на стол!
Наташа удивилась перемене, произошедшей с Акимовной. Еще недавно такая сияющая, торжественная, старушка выглядела теперь до смерти перепуганной.
— Почему нельзя? — удивилась Наташа.
— Горе! Горе! — причитала Акимовна. — Чужой крестик подобрать — чужой крест всю жизнь тащить. Судьбу нести чужую. Положь, детка, положь, милая.
Но Наташа крепко зажала вещицу в кулаке. И ей казалось, что крестик, став горячим-горячим, согревает не только ее ладонь, но и все тело. И душу тоже.
Едва она прочла три коротких словечка — «Спаси и сохрани», — как поверила, что ее действительно спасут. И сохранят. Кто? Какие-то высшие силы? Справедливость? Природа?
Ей казалось, что ей послано знамение: все будет хорошо.
Она твердо решила взять крестик себе. Она не будет носить его на шее, ведь она неверующая и некрещеная. Но обязательно сбережет его.
Акимовна, громко сокрушаясь о Наташином неразумии, вышла. Ее ждали каждодневные дела.
А Наталья Денисова, впервые за долгий срок стоя на ногах, разглядывала свою маленькую, блестящую небесной синевой находку. И улыбалась.
Первый раз улыбалась без натуги.
И вместо дурацкого бессмысленного слова «чи-из» тихонько повторяла:
— Спаси и сохрани. Спаси и сохрани.