Наташа провела рукой по глазам, как будто протирала запотевшее стекло.
Видение пропало. И снова была только зеленая трава и погибающий сад.
Наташа зачем-то ковырнула носком туфли землю — дождевой червь быстро втягивал свое тело в норку.
— Пойдем, а, Наташ, — позвала Машка. — Чего себя мучить?
— Они что, бульдозером?
— Нет, тут милиции было — почти вся. Копали, собирали все, разравнивали.
— Это хорошо, — сказала Наташа. — Это хорошо, что не осталось следов.
Она действительно была чуть ли не рада, что не застала пепелища. Она так и представляла себе всю дорогу, что начнет перебирать головешки, копаться в пепле, в угольях… Она представляла это и понимала, что сойдет с ума.
А так — просто сменили декорацию.
Слез не было. Было удивление и еще чувство обманутости. Непонятное и от этого тем более тревожащее чувство.
Машка даже удивилась, когда Наташа вышла с пустого двора и снова привычно закрыла за собой калитку.
«Вот характер, — подумала Машка с восхищением. — Железо!»
— Пойдем в милицию, — сказала Наташа. И добавила вдруг нечто, от чего Машка остолбенела: — Я не верю.
Наташа двинулась по улице, а Машка еще какое-то время стояла месте, не понимая, чему не верит ее школьная подруга.
Наташа, пожалуй, сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Только все больше росло убеждение — ее обманули. В чем? Кто? Когда? Зачем? Этого она не знала. Она чувствовала — что-то не так. Что-то очень не так. Она должна понять, сама понять, что не так, пусть ей все объяснят. Пусть расскажут.
В милиции Наташу встретили довольно уважительно, дежурный лейтенант как раз был «на месте происшествия» и хотел было рассказать о своих впечатлениях, но Наташа не стала его слушать:
— А кто расследует это дело? — спросила она.
— Прокуратура. Там все знают.
— Спасибо, — сказала Наташа. — А где это?
— Улица Революции, дом одиннадцать. Найдете?
Наташа тысячи раз проходила мимо старого купеческого кирпичного особняка, даже считала его одной из достопримечательностей города, но никогда не думала, что там находится организация с таким грозным названием.
Следователь прокуратуры чувствовал себя почему-то просто обязанным напоить Наташу с подругой чаем.
— Нет-нет, я и слушать ничего не хочу. У нас чудесный чай, лимончик даже есть… Нет-нет, без чая вы не уйдете.
Он суетился, бегая из своего кабинета в коридор и обратно, нося стаканы и ложечки, блюдце с нарезанным лимоном, заварной чайник под полотенцем, печенье в вазочке. Только когда девушки для приличия отхлебнули по глотку горячего и действительно вкусного чая, он начал:
— Да, Наталья Дмитриевна, грустная мне выпала миссия. Очень грустная. Я ведь вашу мать прекрасно знал. Да что я? Весь город знал Нину Сергеевну, не мне вам рассказывать… Какие похороны были! Сколько людей пришло… Газета вышла — на первой полосе портрет Нины Сергеевны. Даже из области приехали… С телевидения были товарищи… Меня вот так не похоронят…