— Да, но бабушка говорила, что завтра непременно будет дождь и канал наполнится водой, — возразил я.
— Вчера вечером, — прервал меня Бачука, — Гигия был на метеостанции; там говорят, что в ближайшие дни дождя не ожидается.
— Я сам могу сказать, где я был и что там говорят, — обиделся Гигия. — Сейчас речь идет о другом, — продолжал он, — председатель колхоза думает снарядить на электромельницу две арбы…
— Вот и прекрасно! — воскликнул я.
— Прекрасно? — испытующе посмотрел на меня Гигия. — В страдную пору колхозники на два дня отрываются от работы, и это прекрасно? А ну, городской человек, посчитай, сколько будет потеряно трудодней?
— Четыре!
— Четыре, а может, побольше, — добавил Бачука, взглянув на Гигию.
— А две пары быков? — продолжал Гигия. — Они ведь тоже не будут работать в колхозе, а это двадцать — тридцать трудодней.
— Так ты хочешь обречь село на голод?
— Мы с Бачукой думали всю ночь и решили, что на мельницу должны пойти мы…
Бачука заерзал на месте и почему-то покраснел.
— Мы втроем? — спросил я.
— Почему — втроем? Обойдем всех ребят. Я уверен, пойдет Тенго, не откажется и Бичико, сообщим Мамуке, Левану. Человек десять наберется.
— А сколько мешков могут дотащить десять ребят? — спросил Бачука.
— Если каждый понесет по пуду… — начал Гигия.
— Как? На собственной спине? — не вытерпел я.
Гигия покосился на меня.
— Нет, отправим посылкой по почте, — насмешливо ответил он.
— Не знаю, как вы, а я не смогу нести пудовый мешок, — сказал я после паузы.
— Ну тебе, человеку городскому, простительно, — опять уколол меня Гигия.
Воцарилось молчание. Я не знал, одобрит ли бабушка этот «поход», и медлил с ответом. Гигия ждал. Бачука поерзал еще немного, потом вытянул ноги и стал хлопать босыми пятками по едва струившейся в канале воде, поглядывая на Гигию…
— А когда пойдем? — неожиданно вырвалось у меня.
Лицо Гигии просветлело, глаза заблестели. Путь к отступлению был для меня отрезан.
— Вот и молодец! Только малыши трусят и колеблются. А этот барин, — Гигия показал на Бачуку, даже не взглянув на него, — этот барин пытался увильнуть: «У меня, мол, переэкзаменовка, нужно заниматься…»
— Нет, Гигия, — залепетал Бачука, — о переэкзаменовке я сказал просто так, думал, ты не помнишь.
— «Не помнишь»! — передразнил Гигия. — Все помнят о твоих успехах, кроме тебя самого.
— Гигия… прости…
Не знаю, как Гигии, а мне стало очень неловко. Было что-то жалкое и трусливое в этом «прости». Почему Бачука держится так, будто Гигия намного старше его? Не потому ли, что Гигия очень силен и при случае может поколотить трех таких ребят, как Бачука?