На плоскую вершину горы опускалось что-то огромное, черное, внушающее уважение одним своим видом. Посадочные опоры утвердились на камнях и грозный рык двигателей затих. Свет стал менее ярким — или это её глаза притерпелись, наконец. Многообещающе зевнул откинувшийся слип, и из непроницаемой тьмы чрева Левиафана выкатился старый знакомый — "Василиск".
Лане всего несколько раз, ещё в "Сан-Квентине", довелось посидеть за рычагами управления такого красавца, но даже её скудного опыта хватало, чтобы по достоинству оценить мастерство водителя. Тяжеленный и в сравнении с той же "Саламандрой" не слишком маневренный, сейчас "Василиск" буквально крался, почти беззвучно скользя над землёй.
Из правой передней дверцы остановившейся машины выпрыгнула фигура в тактическом шлеме и полной броне. Силуэт заметно утяжеляли контуры гравиподвеса, но двигался человек так, что будь здесь Конрад Дитц — немедленно поставил бы его в пример дочери.
А потом "Василиск" словно взорвался, выбрасывая из своего нутра всё новых и новых людей. Несколько секунд — и за спиной первого человека образовался ощетинившийся оружием полукруг. Часть стволов была направлена наружу, часть — на Лану. Что ж, обидно, но правильно. С чего бы им ей верить?
Лану пошатывало, однако перед приближающимся офицером — лейтенантский пунктир на левом плече сверкал в свете прожекторов почти нестерпимо — она постаралась стать как можно ровнее. Мышцы спины взвыли, сопротивляясь насилию, а уж подъем руки на предмет отдания чести…
— Мэм, рядовая Дитц, мэм!
Некоторое время офицер стоял (стояла?) неподвижно и молча. В черноте забрала отражался кто-то незнакомый Лане и имевший предельно жалкий вид. Что-то вроде отощавшей дворняжки-пустолайки с фермы Кронбергов, ещё более непрезентабельной по сравнению с красавцем Руди.
Потом руки лейтенанта поднялись, что-то щелкнуло, причмокнуло, и шлем покинул свое законное место, переместившись под мышку. И вот тут-то Лана Дитц испугалась по-настоящему.
Белые — не седые, а именно белые как мел — волосы, брови и ресницы в сочетании с черными стрелами родовых знаков без тени сомнения причисляли лейтенанта Дюпре к строго определенному прайду. Как саму Лану — разноцветные глаза.
Когда дочь Конрада Дитца, будучи старшеклассницей, подрабатывала в "Белом котёнке", манера частенько заглядывавших вояк приветствовать друг друга казалась ей граничащим с выпендрежем позёрством. Но сейчас ладонь правой руки сама собой сжалась в кулак и стукнула по левому плечу. Голова склонилась, подбородок уперся в грудь, насколько позволил шлем: