На полуфразе голос оборвался. Упала Майя. Глухо стукнул приклад о землю. Алой ниткой на щеки, сбегая от виска, застыла струйка крови…
В этот день, сообщило Совинформбюро, знамя победы взметнулось над освобожденным Кишиневом. В этот день наши войска в кольцо замкнули ясско-кишиневскую группировку противника. В эти же августовские дни английский премьер Черчилль вынужден был признать, что «не было в мире такой силы… которая могла бы сломить и сокрушить германскую армию и нанести ей такие колоссальные потери, как это сделали русские советские армии».
Не было такой силы.
Смотрю назад, в продымленные дали:
нет, не заслугой в тот
зловещий год,
а высшей честью
школьницы считали
возможность умереть
за свой народ.
В каждом городе, в каждом уголке земли нашей есть святые места, где горит Вечный огонь памяти. Где и в будни и в праздники — люди. Где не вянут живые цветы.
Есть такое место и в Тараклии. В самом центре поселка — эти два обелиска. На одном из них — имя Майи Серебряк, бесконечно дорогое тараклийцам имя. Им названа улица, пионерский отряд в средней школе. Этим именем, рассказом о ее подвиге, ее портретом, которому больше тридцати лет, открывается летопись боевой славы, с которой вас обязательно познакомят, если зайдете вы в поселковый Совет. О ней никто не скажет здесь: «Она жила!» — Она живет!
Живые не забывают павших. И шагают павшие с живыми в одном строю.
Его именем…
В. В. Тымчишин,
журналист
Троллейбусную линию сюда еще не подвели. Курсирует автобус. Но и от его конечной остановки надо пройти сотню-другую шагов мимо двух строящихся высотных домов и небольших пустырей, ожидающих застройки.
Но вот и табличка на угловом здании — «улица Бельского». Надпись свежая, яркая, незамытая дождями. И дома новенькие, нарядные, будто только что ушла комиссия, принимавшая их у строителей.
Сперва удивляешься: проезжая часть так узка, что двум грузовикам не разминуться. Неужели такой задумана улица? Окрест разносится веселый ребячий визг. Невольно оборачиваешься: откуда это? На улице детей не видно. И тогда замечаешь: напротив жилого дома — детский сад. Да не один, а несколько, и все рядышком, как улья на пасеке. Ребятня в пестрых трусиках и белых шапочках шумно возится на песочных площадках, огороженных штакетником. Значит, проезжая часть не случайно так узка: это еще не улица, а всего лишь обширный двор, так сказать, уличные тылы.
Хочется поскорее увидеть улицу с «фасада». Обходишь длинный 5-этажный дом и оказываешься… в поле. Горячий воздух обдает запахами трав и раскаленной августовским солнцем земли. Тишина. Точно передний край в завороженный момент перед боем.