– Мою мать убили, – каждое его слово было пронизано желчью, – ты говоришь: я должен просто отпустить этих подонков? Отойди с дороги! Я теряю время.
Ла Дэвлесс во главе с уже большей толпой гостей только покачал головой:
– Прости, я не могу это сделать.
– Отойди, – Дима перешел на крик. Он подошел вплотную к нему.
Ла Дэвлесс не двигался с места, у некоторых за его спиной лицо исказилось от испуга.
Словно раскат грома Дима вскрикнул:
– Вы не принадлежите моему Дому! Если не отойдете, я применю силу.
Ла Дэвлесс рухнул на колени.
– Кто-нибудь еще хочет преградить мне путь?
Толпа расступилась.
Дима скрылся за поворотом дверного проема, и это вывело Марину из оцепенения. Она кинулась за Димой. Подхватив юбку, она побежала через весь зал: мимо лежавшей мертвой Ирмы, мимо Кристины, что, дрожа, поднималась с колен.
Озноб, стыд и слезы душили Марину. Она выбежала вслед за Димой. Никто не решился ни остановить ее, ни пойти следом.
Роза обладала способностью испепелять прикосновением. Она могла убить Диму.
Сердце стучало в висках.
Узкие коридоры калейдоскопом сменялись. С одной стороны – окна, с другой – череда дверей, скрывающих за собой комнаты. Только у самого выхода Марина смогла догнать Диму.
– Дима! Остановись, – Марина поймала его локоть. Он резко обернулся. Она встретилась с ним взглядом: жгучий луч ненависти пронзил ее. Она отшатнулась.
– Они уже скрылись. Ты ничего не сможешь сделать.
– Отпусти! – опасно затрещали стекла. Марина посмотрела поверх головы Димы и увидела трещины на стекле, что разбегались тонкими ветвями. Дима дернулся в порыве идти дальше. – Я должен их найти.
– Оставь. Ты сейчас нужен там, – Марина крепко держала его за руку.
Дима гневно обернулся и оттолкнул ее, словно надоедливого котенка. Марина отлетела в стену. Затылок, казалось, хрустнул от удара. Миллионы алых огней вспыхнули перед глазами.
С приглушенным криком она сползла на пол.
Сознание помутилось, так, что она ничего не видела кроме черноты пред глазами, но почувствовала, что кто-то обнял ее.
Придя в себя, Марина слышала только нескончаемо повторяющееся слово “Прости”.
Дима качал ее, и словно заклинание просил прощения. Его большие руки сжимали Марину. А она смотрела поверх его плеча на разбитое окно, из которого веяло холодным ноябрьским ветром.
Дима отодвинулся.
Его взгляд больше не был диким, он пришел в себя. Он помог Марине встать и придержал.
– Надо вернуться в зал, решить, что делать… – голос Марины сорвался. Она сглотнула, – с твоей мамой.
И они вернулись в зал.
Марина слишком устала, чтобы стоять. Она присела на диванчик, который находился ближе всего к выходу, но дальше всего от тела Ирмы.