Уютно было чаевничать у горящей лучины, перебрасываться шутками, сплетничать о деревенских делах. И Савватей сейчас ни о чем не думал. Старался не думать...
***
Аксинью они дождались только под утро.
Вошла, косой тряхнула... на шее синяк, в волосах солома, взгляд шальной, губы припухли... Савва подумал, что своей бы дочери всыпал за такое что вдоль, что поперек. Но то своей. А Ксюха все ж девка неплохая.
Гулящая, но по-своему честная. Не подлая.
- Мамка, ты что? Дядька Савватей, что случилось?
И не дура.
Ни на секунду не подумала, будто он по телесной надобности. И не в том дело, что они за столом сидят - плоть побаловать несложно. Сотня мелочей есть, по которым сразу скажешь, кто и с кем... только внимательнее надо быть.
Нет, Ксюха не дура, и это хорошо.
- У меня к тебе дело, Аксинья. Не к твоей матери.
- Да?
Глаза удивленные. Оно и понятно...
Полчаса у Савватея ушло, чтобы повторить, что он Евдокии рассказывал. Аксинья думала недолго.
- Я согласная. Дядько Савватей, а сколько жить-то там?
- Покамест родичи мальца не найдутся. Может, и год. Али два...
- Согласна!
Савватей и не сомневался.
- Тогда отоспись да вещи собирай. Как стемнеет, повезу вас в город.
- По темноте?
Савватей кивнул. И отправился домой. Ему еще предстоял тяжелый разговор с женой.
***
Поздно ночью, по дороге, трусила крестьянская лошадка. Спала Аксинья, закопавшись в сено. Спал Гошка. Савватей держал вожжи...
Жена была сильно против...
И дети...
А только все одно выбора у него не было. Дома мальца оставить - всех подставить. Эх, Наденька... что ж так жизнь-то нескладно обернулась?
Русина, предгорья Ферейских гор.
Большой отряд горцев двигался совершенно неслышно.
И незаметно. Привыкшие скрадывать добычу, знающие свою землю... им казалось, они невидимы в ночной темноте.
Дело было просто.
Вот лагерь. Там всего-то человек пятьдесят русинцев! Чего им тут понадобилось? Да кто ж их знает! Точно - грабить пришли!
Вот, фереи собирались захватить их, и расспросить.
Потом? Да не будет у русинцев никакого потом, что за глупости? Не будет. Допросят - и в расход.
Барза-бек шел одним из первых, и его одолевали плохие предчувствия.
Сбежать? Не удалось. Отговориться, сказаться больным, остаться в тылу - тоже. Хотя он изворачивался, как мог. Но... старейшины!
Не стали полагаться на его чувство чести и долга! Вместо этого они попросту приставили к нему двоих охранников - мало ли кто? Мало ли что?
А уж от чего те охраняли, то ли от попыток сбежать, то ли от врага...
Барза-бек подозревал первое, старейшины говорили о втором... удрать не получилось.