Но обо всём по порядку.
Я на ходу спрыгнул с подножки 24-го трамвая, на боку которого была изображена смычка города с селом: мускулистый рабочий пожимал руку крестьянину с длинной окладистой бородой. Добрые люди подсказали заранее где удобнее выходить, и потому мне осталось пройти всего шагов двести к зданию, где находилась школа пластического танца Айседоры Дункан.
Двухэтажный особняк по адресу улица Пречистенка дом 20 ещё издалека впечатлял роскошью и помпезностью в стиле классицизма. Колонны, фальшь-колонны, лепнина, украшения на фасаде в виде грифонов, орлов, львов.
Мимо суетливо, не поднимая головы, пробегали москвичи, для которых эта красота давно стала обыденностью и слилась с общим фоном.
Внутри оказалось не менее роскошно, чем снаружи, хотя первым впечатлением было, что я попал не то в детсад, не то в начальную школу.
Был перерыв между занятиями, из учебных классов высыпали девчушки от пяти до десяти лет, все босоногие и в одинаковых алых платьицах. Будущие примы балета устроили весёлую игру в догонялки, и в коридоре разом стало тесно.
На меня ученицы не обращали ни малейшего внимания, в отличие от суровой бабульки-вахтёрши, преградившей мой путь.
– Товарищ, вы куда? – поинтересовалась она, окинув меня недобрым взглядом. – Посторонним вход запрещён.
– Добрый день! Мне можно, я не посторонний, – усмехнулся я, показывая удостоверение.
Бабулька надвинула на нос очки, пробежалась глазами по удостоверению, потом посмотрела на фотографию, на меня, снова на фотографию и, похоже, удовлетворилась увиденным.
– Слушаю вас, товарищ Быстров, – бабулька аж покраснела от удовольствия, что может оказаться полезной милиции.
– Мне бы с начальством переговорить.
– Кабинет заведующей в конце коледора, – отступила вахтёрша.
Найдя нужную дверь, я постучал и, дождавшись ответа, вошёл.
Меня встретила высокая стройная женщина, даже вернее девушка, примерно моего возраста, если быть точнее – ровесница настоящего Георгия Быстрова, в длинном, струящемся до пола красном платье, стилизованном не то под тунику, не то под хитон. Больше всего в ней привлекали внимание большие, умело подведённые карие глаза.
Выразительностью они чем-то напоминали взгляд Мэри Пикфорд, чьё изображение на афишах синема, преследовало меня практически по всей Москве.