Когда до берега оставалась сотня метров, Имре встал, балансируя на широко расставленных ногах. Увидел сигнальные огни, прошептал:
– Вон! Красный и белый, туда.
Песок сердито скрипел под берцами. Встречающий появился внезапно, словно ночной призрак, Имре выхватил пистолет, навёл.
– Тихо, тихо, горячий неместный парень.
Имре выдохнул с облегчением, сунул «глок» в нагрудную кобуру.
– Неплохо пы насвать пароль и выслусать отсыв.
Встречающий хмыкнул:
– Боевиков насмотрелся? В жопу шпионские игры. От вашей лодки за двести метров шум и вонь одеколона, вы что, на танцульки собрались? Европейцы хреновы.
Имре смущённо улыбнулся:
– И я pa-ад тепя видеть, Оте-ес.
– Ну-ну, сынок нашёлся, давай ещё в дёсны жахаться, у вас там с этим просто. Вот подогнали напарника, хоть за мылом не нагибайся.
– Сачем са мылом? – удивился Имре.
– Проехали. Давайте быстрее, скоро пограничный наряд пойдёт.
Лодку притопили, трос спрятали в камнях. Наломали веников, замели следы на песке.
На лесной дороге ждал фургон, Отец сел за руль. Шатало на ухабах, бойцы упирались ногами, Имре, тихо ругаясь, сполз с лавки на пол, чтобы не разбить голову о низкий потолок. Отец обернулся:
– Сейчас пост будет, сидеть тихо. Вон, брезент возьмите, накройтесь.
Брезент несусветно вонял соляркой и тухлой рыбой, Имре дышал через рот, бойцы сжимали автоматы со снятыми предохранителями, потели. Скрипнули тормоза, качнуло.
– Осветить лицо! А, это ты? Привет ветеранам!
– И тебе не хворать!
– Как рыбалка?
– Считай, никак. Десяток плотвичек да судак на полкило.
– В следующий раз повезёт. Проезжай.
Когда выбрались на трассу, Имре скинул брезент, поставил на предохранитель автомат, выдохнул. Сказал:
– Пардак. Посему не смотрели ауто?
– Потому что у меня пропуск в погранзону самим Аждаховым подписан.
– Большой человек этот Асдахов.
– Великий.
Имре подумал, тихо рассмеялся. Отец обернулся через плечо:
– Э-э, держи себя в руках. Чего ржёшь, башня съехала? Не рановато? До начала операции отставить неврологию.
– Просто тебя совут Отес, по-нашему Иса. И свою страну Идамаа мы иногда насываем Исамаа, страна отсов.
Отец хмыкнул:
– Так и мы свою вроде Отечеством называем. Всё, расслабьтесь, теперь до Соснового Бора не остановят.
Имре вновь перебрался на лавку, опёрся затылком о стенку, задремал. Вздрагивал, просыпался, сжимал автомат, смотрел через плечо Отца на выхваченную фарами дорогу, вновь прикрывал глаза, видел смеющуюся Марту, сползающую с пухлого плеча бретельку, руки папы, чинящие ломающуюся от соли рыбацкую сеть, слышал грубый русский мат дедушки, высланного в сороковом в Сибирь и вернувшегося только в шестидесятых. Вновь затрясло на ухабах: фургон съехал на лесную тропу, принялся переваливаться с боку на бок. Имре понял: скоро. Затрясло, холодные струйки побежали по спине. Наклонился вперёд, спросил: