«Этот рассказ сохранился в моей памяти достаточно свежо. Правда, многие детали стерлись. Помню о церковной паперти, с которой он был уведен переодетыми полицейскими офицерами (Д.А. и его соратник-моряк). Помню автомобиль, поджидавший их, а остальное размылось в памяти…»[365]
В истории исчезновения председателя РОВС Александра Кутепова и вправду фигурировала церковь – генерал собирался на панихиду, но до храма не дошел. Единственный свидетель сообщил, как на улице Русселе трое мужчин – один в полицейской форме, остальные в гражданских пальто – насильно посадили в машину человека, приметы которого совпадали с внешностью Кутепова. И только много лет спустя его слова получили подтверждение в мемуарах Судоплатова: генерал был задержан агентами советской разведки, изображавшими полицейских, под предлогом проверки документов. Случилось это в январе 1930 го-да, когда Быстролетов и Кавецкий («соратник-моряк») находились далеко от Парижа. Откуда агент Ганс мог узнать о деталях похищения? Либо из европейской прессы, сразу заподозрившей дело рук ГПУ, либо от своих кураторов по разведке.
«Человек удивительный, полиглот, при этом у него была великолепная русская речь, – отмечал Залман Кауфман, познакомившийся с Быстролетовым в начале 1950-х в Озерлаге (студента биологического факультета ЛГУ, бывшего артиллерийского разведчика Кауфмана осудили за антисоветскую агитацию). – Быстролетов был из русской интеллигенции, которая эмигрировала в Турцию. Там его заметили люди из НКВД, завербовали, подучили и отправили в Экваториальную Африку снимать топографические карты местности».[366]
За решеткой и колючей проволокой Дмитрий Александрович чаще всего развлекал товарищей по несчастью историями о своих приключениях в Африке.
«Мы познакомились осенью 1953 года. Вместе лежали в больнице два месяца, наши койки были рядом, – вспоминал Лев Гумилев. – Он рассказывал о путешествии по Конго, описывал тропический лес… Ну, он и в Европе был. Мы еще тогда удивлялись, как это в сталинские годы человек, участвовавший в белом движении, решил вернуться. Он [прямо не говорил о своем участии, но] намекал…»[367]
* * *
Чтобы почувствовать, что ты внутри не мертв, иногда достаточно посмотреть на небо.
«В Сибири весна – голубая и прозрачная. Не зеленая, не солнечная и не очень веселая, как на Кавказе, а именно голубая, прозрачная и торжественно чистая…»[368]
Такой Дмитрий Быстролетов увидел весну 1945 года. Он искренне радовался тому, что дотянул, а в больничной зоне наконец-то выстроен добротный барак, хлебный паек увеличен, приварок улучшен, и выжившие могут не беспокоиться – от голода они не умрут, теперь им угрожает только нож урки да прихоть начальства.