Земгор договорился о переезде гимназистов и преподавателей в Моравску Тржебову. Вместе с ними отправились и выпускники – в надежде получить высшее образование и профессию. Чехословацкое правительство охотно брало русскую интеллигенцию под свою опеку. 26 марта 1922 года университет Коменского в Братиславе принял на факультет правоведения 25 беженцев из России, в том числе Дмитрия Быстролетова.[94] Спустя два месяца стало известно об открытии в Праге Русского юридического факультета при Карловом университете, и Быстролетов подал прошение о зачислении на первый курс. 29 мая получил чехословацкий паспорт. И после этого… исчез. На факультете он появился лишь 31 ноября. В учетной карточке, которую завели на Быстролетова в анкетно-регистрационном отделе пражского Земгора, была сделана пометка: «Прибыл из Константинополя 18/XI.1922».[95]
Именно так. Снова из Константинополя. Точнее – из РСФСР через Турцию.
* * *
В стане белой эмиграции на похожую авантюру решился лишь один человек – монархист Василий Шульгин, под чужой личиной побывавший зимой 1925–1926 годов в Киеве, Москве и Ленинграде. Но эта поездка состоялась под полным контролем ГПУ (хотя Шульгин был уверен, что рисковал свободой и жизнью). Дмитрий Быстролетов, наоборот, обвел чекистов вокруг пальца, не имея при этом никаких враждебных намерений. Он сам себе поставил разведывательное задание и блестяще его выполнил.
Эмиграции нестерпимо хотелось знать, что происходит за закрытыми для нее границами.
В июле 1921 года в Праге вышел сборник политических эссе «Смена вех» – и эта книга произвела эффект разорвавшейся бомбы, положив начало идейному расколу в русской диаспоре. Советская власть, подчеркивали авторы, это свершившийся факт. Но большевизм перерождается, и «преодоление тягостных последствий революции должно ныне выражаться не в бурных формах вооруженной борьбы, а в спокойной постепенности мирного преобразования… Теперь уже нет выбора между двумя лагерями в России. Теперь нужно выбирать между Россией и чужеземцами». То есть – возвращаться?
На исходе того же года советское правительство развернуло в Европе репатриационную кампанию, объявив амнистию солдатам белых армий. Декрет был незамедлительно подкреплен действием, да еще каким! Большевики переманили на свою сторону знаменитого генерала Слащева, громогласно заявившего:
«Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и ее народ… Я поехал, проверил и убедился, что прошлое забыто. Со мной приехали генерал Мильковский, полковник Гильбих, несколько офицеров и моя жена, и теперь, как один из высших начальников добровольческой армии, я рекомендую вам – за мной».