«Как и заключение, разведка уродует души и жизнь не только прямо, но и косвенно – посторонних людей, которые вынуждены с ней соприкоснуться».[155]
Успех в работе разведчика неизбежно связан с обманом, зачастую изощренным, и умением пользоваться человеческими слабостями или симпатией. От таких побед остается горький привкус. Но в 1927 году Быстролетов этого еще не понимал. Задание Самсонова-Гольста – обольстить и завербовать сотрудницу французского посольства – показалось ему любопытным приключением.
«Заинтересуйте ее культурными темами, а потом инсценируйте любовь, – советовал резидент. – Только не спешите! Даю вам год или два. Потом делайте предложение. Предложите увезти ее сначала в Москву, а потом в Вашингтон, куда вас якобы отправляют в десятилетнюю командировку на должность второго секретаря посольства… Когда она клюнет, и физическая близость войдет в потребность, вы вдруг объявите, что Москва боится предательства и нужно какое-нибудь доказательство искренности перехода к нам – так себе, какой-нибудь пустячок, пара расшифрованных телеграмм. Потом еще. Даст один палец – потребуйте второй, после руку… Нам нужны шифры и коды, вся переписка посольства».
В повести «Путешествие на край ночи» Быстролетов прикрыл эту даму выдуманным именем, титулом и должностью – графиня Фьорелла Империали, якобы единственная женщина-дипломат фашистской Италии. В реальности ее звали Мари-Элиан Окутюрье, агентурный псевдоним – Лярош.[156] Секретарь-машинистка французского посольства, она имела доступ к конфиденциальным материалам.
Знакомство состоялось, интерес со стороны Мари перерос в глубокое чувство. Дмитрий с отвращением думал о моменте, когда надо будет требовать то самое доказательство, и находил оправдание:
«Ты не виноват, ты делаешь это не для себя. В конце концов, борьбы без жертв не бывает».
Получив копии некоторых посольских документов, он попросил то, ради чего всё затевалось.
«Я помню тот вечер: розовые лучи освещали ее сбоку. Она стояла, выпрямившись, и мяла в руках платок. Розовую окраску одной щеки подчеркивала мертвенная бледность другой… И через несколько дней она ухитрилась привезти пакет, в котором оказались все шифровальные книги посольства. Умоляюще: “Только на час! На один час!”».
Через десять дней после того, как Гольст сообщил об успехе в Центр, из Москвы пришло распоряжение законсервировать связь с Лярош. Без каких-либо разъяснений.
«Во мне кипела ярость. “Я опоганил три человеческие души: любовницы, жены и свою собственную. Теперь, когда я добыл желаемые секреты, вы мне отвечаете: «Не надо!». А где все вы были раньше?!.” Резидент пожал плечами…»